Красная строка. Коллективный сборник №2

После тщательного обхода сектора, где продавались искусные поделки, Анжела уверенно направилась к меховым рядам. Ассортимент был бесподобным. Кроме изделий из шкурок – от полевой мыши до кенгуру и верблюда – продавались и сами шкурки. Вот кролик, вот енот, а вот и шиншилла! Горностай, росомаха, рысь… Боже мой! Белый медведь! Только норка, как назло, не хотела попадаться.

Китайского языка Анжела не знала, но в поисках частично спасало то, что торговцы неплохо понимали русский. С трудом объяснившись с продавцом шкурок песца и горностая, уставшая шопоманка наконец выяснила, где ей могут продать вожделенную норку. Больше того, ей подсказали условное слово, с которым она могла, обратившись к продавцу, обрести его доверие!

До закрытия рынка оставалось меньше часа.

Протиснувшись между рядами, она вышла к старику с козлиной бородкой, глаза которого слились в едва различимые между морщин чёрточки.

– Здравствуйте, – сказала Анжела.

– Зрассвай, – ответил продавец сиплым фальцетом.

Утраченная было надежда коммерсантки вспыхнула с новой силой. С трудом произнеся условный пароль, Анжела спросила, где можно взглянуть на норковые шубы. Тот удивился и жестом указал на вешалки, над которыми возвышался транспарант с жирной надписью НОРКА. На них висели шубы из меха, напоминающего крашеную щипанную кошку. Может, это была и не кошка, но с норкой уж точно ничего общего быть не могло. Анжела изумлённо спросила:

– Это норка?!

Китаец прижал палец ко рту и поманил Анжелу, чтобы она склонила ухо к его губам, после чего заговорщицким голосом доверительно произнёс:

– Иссё луцца!

Наградные часы

Один из моих дядек по материнской линии, Иван Васильевич Мякишев, вернувшись с фронта, посвятил себя службе в «органах», в НКВД. Это дало ему солидное положение, авторитет среди родственников и знакомых и относительно неплохой достаток. Он был человеком умным, даже мудрым, но при всей своей природной доброте – чрезвычайно строгим. И люди зачастую обращались к нему за советом, а то и просто просили рассудить их в спорных ситуациях. Дядя Ваня, тогда достаточно ещё молодой человек, степенно и рассудительно вникал во все сложные вопросы, никому не отказывая во внимании.

Однажды, когда на выходные дядя Ваня приехал из Москвы к родственникам в родную Каширу, авторитетного земляка попросили побыть арбитром на футбольном матче. Не последнюю роль здесь сыграло и то обстоятельство, что у строгого и солидного человека был атрибут, столь необходимый для футбольного судьи, а именно – часы. Часы у дядьки были знатные. Командирские, наградные, с именной гравировкой. Гордость, а не часы! И относился он к ним бережно и трепетно.

Хотя дядя Ваня и недолюбливал беготню по полю, считая это занятие для себя несолидным, на уговоры согласился.

Поначалу всё шло – лучше некуда. Судил он строго, но не придирчиво, и на игровом поле царили дисциплина и порядок. Тогда вообще игроки, как и люди в целом, относились друг к другу добрее, времена были другие.

Прошёл первый тайм, закончился перерыв. Дядя Ваня дунул в свисток, начиная вторую половину игры. Раздались первые удары по мячу. И тут произошло событие, достаточно обыденное на футбольном поле, но приведшее к совершенно неожиданным последствиям. После очередного удара одного из игроков мяч срезался с ноги футболиста и угодил арбитру в руку. Да как раз в запястье, на котором и красовались на кожаном ремешке упомянутые наградные часы, предмет гордости и трепетного обожания.

Что, казалось бы, страшного! Такие часы изготавливались, как правило, противоударными, если даже не водонепроницаемыми. Дядя Ваня провёл ладонью по стеклу часов, смахивая пыль от мяча, и поднёс часы к глазам. Потом поднёс к уху. О, ужас! Часы стояли. Дядька расстроился и, несмотря на уговоры игроков, ушёл с поля.

По приезде в Москву он первым делом направился в часовую мастерскую. Протянув прибор мастеру и попросив посмотреть, дядя Ваня в волнении уставился в окно, наблюдая за прохожими.

– На что жалуетесь, молодой человек? Спешат? Отстают?

– После удара футбольным мячом совсем не ходят!

– Да чтобы часы ходили, их, молодой человек, иногда заводить надо, – хмыкнул мастер.

Дядькиной радости не было границ, но судить футбольные матчи он никогда уж больше не соглашался.

Ферма

Моя соседка по даче – человек «совершенно замечательный». Без неё моя дачная жизнь была бы неполной. Без неё и без её доверительных рассказов. Но – по порядку.

Недалеко от деревни, на краю которой расположен мой участок, буквально за небольшим тонким леском, романтически именуемым здесь «Сраной рощей», развернулось строительство. Любое строительство в деревне – событие, а тут всё началось с того, что довольно большую по деревенским меркам территорию, чуть ли не с гектар, обнесли высоким глухим забором. Поползли слухи, становившиеся тем настойчивее и конкретнее, чем дальше продвигалось дело.