Красная строка. Сборник 3

Бабушка с внуком сидели за большим столом на террасе; сквозь верхние разноцветные стёкла сочился свет вечернего солнца, отчего противоположная белёная стена напоминала коробочку с акварельными красками; в верхнем углу билась в стекло, осыпая с крыльев пыльцу, мохнатая ночная бабочка.

И тут вдруг услышали они крик какой-то непонятный, и доносился он вроде бы с Пашкиной дачи.

– Господи… Вера что ли кричит, – прислушалась бабушка Геля. – Что-то случилось… – Ещё послушала, – точно, Вера кричит…

Они выбежали наружу. В вечернем воздухе крики бабушки Веры, а кричала без сомнения она, были слышны отчетливо.

– Помогииии-те-е-е-е! Ой, ой! Внучи-и-ик! – причитала бабушка Вера.

Пашкина дача располагалась через одну, и Максим с бабушкой быстро прибежали к соседям, а по дороге с противоположной стороны спешил на крики и дяденька Петрович, так все вежливо величали здоровенного мужика Василия Петровича, жившего на другом конце улицы.

В беседке на скамейке сидел Пашка и кашлял со страшной силой, но вздохнуть как следует он, видимо, не мог, и от этого вдох получался сиплый и прерывистый. На столе лежала тарелка с недоеденным жареным карасём, а бабушка с дедушкой суетились вокруг внука.

– Подавилси… карасём этим, будь он неладен… Пашенька, потерпи, потерпи, сейчас скорая приедет, деда дозвонился, – причитала бабушка Вера, не зная, что можно предпринять в этом случае ещё.

Максим видел, что лицо у Пашки багровеет, – он судорожно пытался что-то застрявшее проглотить, отчего жилы на шее напрягались, но ничего не получалось, вытаращенные глаза закатывались, оттопыренные уши побледнели.

И тут Максим вспомнил, как вытряхивал из бутылки разбухший изюм, – он переворачивал бутылку и резко стряхивал вниз, – ягоды по инерции вылетали.

«Вот бы и Пашку перевернуть и тряхнуть как следует, – подумал Максим, – хватило бы у Петровича силы… Хватит».

Он объяснил дяденьке Петровичу, что нужно сделать, пока «скорая» не приехала. Василий Петрович, видя, что малец совсем задыхается, согласился. Он перехватил Пашку поперёк и поднял сначала на плечо, а потом, ухватив за обе лодыжки, перевернул и со всей своей силы тряхнул.

У Пашки изо рта выскочил кусочек хлеба.

На сосне заполошно кричала испуганная сойка.

Бабушке Вере стало плохо, – она плюхнулась на лавку и закрыла глаза.

Дяденька Петрович перевернул Пашку в нормальное положение, и все увидели, что малец может теперь дышать.

А к даче уже подъезжала машина скорой помощи.

Сначала медики окружили бабушку Веру, ей измерили давление, сделали укол. Врач сказал, что ничего страшного не произойдёт, – просто бабушка сильно испугалась, отчего и произошёл «спазм сосудов».

– Но вы ведь скорую вызывали не к бабушке, – сказал врач, убирая одной рукой тонометр и шприц, а другой, держа бабушку за запястье, считал пульс. – Нам в вызове написали, что мальчик подавился… Который?

Он посмотрел на мальчиков.

– Ну, тут всё ясно – который, – сказал «айболит», глядя на взлохмаченного, в испарине, Пашку.

Врач водрузил на лоб зеркало с дырочкой посередине и направился к страдальцу.

– Ну-с, молодой человек, ели рыбу?

– Да, – тихо выдавил из себя Пашка.

– Шире рот, шире… Вижу… Кость торчит.

Врач быстро вытащил её пинцетом, и показал присутствующим тонкую рогатинку.

– Вот и всё! Получите, распишитесь, – он приблизил трофей к лицу незадачливого едока. – Рыбку-то сам поймал?

Чтобы разглядеть кость, Пашка свёл глаза к носу, и из них сами собой полились слёзы.

– А…а…гааа…

– Он же у нас чуть не задохнулся, – рассказывала бабушка Вера, начав отходить от обморока. – Сначала он костью подавился, а дед ему и говорит: хлебным мякишем протолкни её, кость-от. Он начал глотать, а мякиш в дыхательное горло и закатись… И не туда и не сюда… Никак не вздохнёт. Хорошо Максимка придумал, как вытолкнуть. И Петрович, слава Богу, рядом вот оказался.

– А что ты придумал? – спросил «айболит» и с интересом посмотрел на второго мальчишку.

– Мы его перевернули, и дяденька Петрович тряхнул… Я так изюм из бутылки вытряхивал, – ответил Максим.

– Грамотно! Быть тебе травматологом, – рассмеялся «айболит».

– Не, я изобретателем буду.

– Тоже хорошо, – сказал доктор, потом подошёл ещё к бабушке Вере и проверил пульс.

– Здесь всё в порядке, поехали дальше, – сказал он, обернувшись к медсестре, которая держала в руке чемоданчик с красным крестом.

И они уехали.

Дедушка принёс в беседку чаю, и все сели за круглый стол, и до самой темноты чаёвничали, – ели варенье и грызли сушки.

А Павлику отдельно заварили ромашку, чтобы успокоить оцарапанное горло, но сушки он не грыз. Плакать страдалец перестал, фонарь под глазом из красно-фиолетового превратился в зеленовато-жёлтый…

В летних сумерках Максим с бабушкой возвращались на дачу.

– Вот бы хорошо – мы приходим, а там мама с папой. Правда, ба?

– Нет, не может такого быть. Рано… Вот в выходной могут. Ну да, скорее всего в воскресенье и заявятся. Как раз и огурчики малосольные будут готовы.

– Здорово. И огурцов хватит, и рыбы я наловлю. Встретим, как надо… А папа будет говорить: куда вы столько огурцов опять засолили, а сам все и съест.

Бабушка рассмеялась.