Красная волчица

Кайнача показал на стоявший на отлете чум. Шевельнулся полог, и в нем вырос Кердоля с ружьем в руках. Василий сделал шаг. Кердоля вскинул ружье. Василий замер. Дырочка дула смотрела ему в переносицу. Еще раньше он знал, что у Кердоли не дрогнет рука спустить курок. И все-таки попался в его лапы, как глупый рябчик в силок.

— Брось ружье, Кердоля. Все равно не уйдешь. Товарищи под землей найдут тебя.

— И твоих Степку с Митькой пошлю туда ж… — Договорить Кердоля не успел. На его грудь прыгнул Малыш и всадил в руку клыки. Грохнул выстрел. Кердоля выпустил винтовку и, воя от боли, закрутился, стараясь оторвать от себя Малыша.

Василий шатался, по лицу струилась кровь. Он видел как огненный язык лизнул конец дула, но выстрела не слышал, голову что-то дернуло, чумы поехали колесом…

Ятоку рано утром подняли крики. Это бушевала Бирокта. Второй день ходила она пьяная от чума к чуму и жаловалась на свою судьбу. Ятока подогрела чай и села завтракать. Бирокта вошла к ней, шлепнулась у печки и закачалась из стороны в сторону.

— Худой человек Кердоля, — причитала Бирокта. — С купцом за спирт купили меня у отца. Потом бросили, как собаку. Прогонять его надо.

— Зачем соболей ему за спирт отдаешь? — упрекнула ее Ятока. — Степан ругаться будет.

— Неучи меня, — отрезала Бирокта. — Дай выпить.

— Нету у меня спирту. Чай пей.

— Сама чай пей.

Бирокта выползла из чума и запела.

«Надо Васе сообщить, — подумала Ятока. — Совсем погубит людей Кердоля. Спирт пьют. Замерзнут. Совсем беда мне. Спать ночью ляжет Кердоля, к Васе пойду. Днем пойти — узнает спиртонос, скроется в лесу, потом не найдешь». Так в думах коротала день Ятока. К вечеру пошла за дровами. Нарубила сухих веток, вышла к стойбищу и увидела Василия. В это время раздался выстрел, и он, выронив пальму, упал. Ятока подбежала к нему, осторожно приподняла голову.

— Пошто в мой чум не пришел?

Василий молчал. Ятока схватила пальму и бросилась к Кердоле, который, воя от боли, отбивался от Малыша.

— Проклятый человек! За што убил Василия? — с ненавистью и отчаянием спросила Ятока.

Кердоля исподлобья смотрел на нее и не отвечал. Ятока наставила ему в грудь пальму. Кердоля бросил тревожный взгляд на кончик острия.

— Говори, за што стрелял?

Ятока прижала к его груди пальму. Кердоля пошевелил рукой. Малыш зарычал. Кердоля замер.

— Последний раз спрашиваю, пошто убил Василия?

Ятока сильней надавила на пальму. Кердоля почувствовал, как острие прорезало парку и коснулось тела. Рука его была возле рукоятки ножа. Достаточно одного взмаха, чтобы заколоть эту сумасшедшую девчонку. Но Малыш был настороже. Этот разорвет гордо прежде, чем Кердоля достанет нож.

— Пусть твое мясо съедят… — Договорить Ятока не успела. С горы скатился Степан, выхватил у Ятоки пальму и оттолкнул девушку. Следом за ним появились Кучум и Дмитрий.

— Что ты делаешь, Ятока?! — спросил Степан.

— Пусти, Степан, — рвалась к Кердоле Ятока. — Убивать его надо. Василия стрелял.

— Убил?! — выкрикнул Степан.

— Вон лежит.

— Свяжите, — кивнул он на Кердолю Дмитрию и Кучуму, а сам бросился к Василию. Расстегнул на нем рубаху и прислонился ухом: сердце стучало сильно, толчками. Приподнял голову, стер со лба кровь. Рана была повыше виска, кость целая. Василий застонал.

— Давай его в чум, — сказал он Ятоке.

— Живой?! — невольно вырвалось у девушки.

— Черепок целый, жить будет.

Занесли Василия в чум. Ятока обмыла рану, завязала чистой тряпкой. Василий тихо стонал.

— Контузило парня. Скоро очухается. Присматривай за ним.

Степан вышел. Возле связанного Кердоли курили Дмитрий и Кучум.

— Попалась, старая ворона, — обращаясь к Кердоле, проговорил Степан.

— Если не убьете, уйду.

— Мы, Кердоля, и не таких соколиков водили. На каких стойбищах побывал?

— У ветра спроси.

— Ничего, узнаем.

Завели Кердолю в чум. Степан вытряхнул из сумок соболиные шкурки. Дмитрий с Кучумом стали рассматривать их.

— Вот моего отца соболи, — узнал Дмитрий. — Видишь, как лапки правлены. В этой же связке и те, которые он скупал потихоньку.

— А это Урукчи соболи, — определил Кучум. — Это других эвенков.

— Теперь что скажешь? — спросил Степан.

Кердоля не ответил.

— Молчи, черт с тобой. Кучум, а где Хогдыкан, Бирокта, Согдямо?

— Пьяные спят.

— Выпороть бы их надо. Да шут с ними. Проспятся, к делу годятся.

Вошла Ятока.

— Как там Василий? — спросил Степан.

— Стонет.

Ятока бросилась к Кердоле, в руках у нее блеснул нож. Степан схватил ее, отнял нож.

— Что ты надумала, девчонка? Все дело нам испортишь.

Ятока, как клинком, полоснула взглядом Степана.

— Василий умрет, как Ятока жить будет? Ты ругаешь. Охотники сердятся. Один Василий с Ятокой добром говорит.

Ятока опустила голову и зарыдала.

— Эх, бабы, бабы, горе мне с вами, — примирительно сказал Степан. — Не плачь, Ятока. Поднимется Василий, это я тебе точно говорю.

Глава IV