Красная зима

Вдова Евдокия визиту удивилась искренне. Савва к ней не захаживал. Хотя… между нами…

Вдова же!

Но не труп!

Случалось иногда… заворачивали к ней по ночи мужики… Евдокия о своих делах помалкивала. А чего болтать? Бывает иногда… по слабости женской. То одного приветишь, то второго…

А как выжить?

Муженек-то с дури, считай, помер! На рыбалку пошел, да по синему льду. Бахвалился перед друзьями лихостью… под лед и провалился. Застудился, да и помер, а ей одной век вековать… детей поднимать! Шестеро осталось, мал мала меньше!

Выкорми поди!

Савва, кстати говоря, к ней никогда не захаживал. Верность супруге хранил. Евдокия его за это уважала, а потому и сейчас не подумала чего плохого. И дверь открыла.

– Почто пожаловал, Савватей?

– Разговор есть… жена говорила, Ксюха у тебя с цепи сорвалась.

Евдокия помрачнела.

Сама-то она была осторожна. А вот дочь…

Дура!

Бывают такие девки, которые умнее всех! И учи их розгами, не учи… насмерть забить можно, а ума вложить не выйдет. Ксения была именно из таких.

Еще в четырнадцать рослая красивая деваха прыгнула в постель к тору Алексееву. На свадьбу она не надеялась, о чем думала – непонятно. Лето они с тором прокувыркались, потом Илья уехал, а Ксюха осталась. И дурная слава при ней.

Переспать с ней – переспали, на том все и закончилось. Хотя огорченной Ксюха и не выглядела, но кто тех баб знает?

Потом девчонка пошла по рукам.

Чего с ней Евдокия не натерпелась! Ворота дегтем мазали, побить девку пытались, молодухи плакаться приходили… да, и дурную болезнь пару раз подцепляла деваха. А вот детей ни разу не было.

Потому и Евдокия рукой махнула.

Дети – да, дело другое. Для них можно и мать пристро́жить. А коли не получаются… Бесплодное дерево? Так пусть цветет, пока не облетело!

Может, потому и деревенские бабы девку еще не прибили? Случалось, поколачивали, бывало, за косу таскали или поленом по улице гоняли. Но здраво рассуждали, что всякое бывает…

Деревенская практичность.

Не всякий раз бабе с мужиком можно. Бывает и так, что плод скинуть опасается или после родов все болит, а им ведь охота! Пусть и шалашовка будет, но своя, деревенская. Которая никакой заразой не наградит!

Впрочем, все было до поры. И Евдокия за дочь искренне переживала. Ведь прибьют рано или поздно, но… бывает же так! Уродится гулящая девка родне на позор – и хоть трава не расти!

– Ты почто пришел? Душу тревожить?!

– Беду твою избыть, – Савватей прищурился. – Хочешь – девку в город отошлем?

Хочешь?! Хочу!

Но – цена?

Известная крестьянская практичность тут же заставила Евдокию поднять брови.

– Почто такие милости?

– То… – Савватей опустил голову. Здесь и сейчас врать он мог невозбранно, потому как ни Евдокия, ни ее дети, ни дочь никогда Гошку не видели. Гоняли Ксюху от господского дома, что таракана тапкой. – Грешен я, Дуня…

В принципе, он и не врал. История была абсолютно правдивой.

Загулял, нажил ребенка. Чем мог – помогал, но много ли он мог? А тут Освобождение…

Мать у мальчишки умерла, отец далеко, другой родни не осталось. Зато дом есть в городе… ежели Ксюха захочет, можно туда переселиться.

Условия?

Чтобы малец был накормлен, напоен, одет и обут. Пригляд, короче. А денег Савва даст. Остались от материнской родни…

Даже и не соврал. Просто не все сказал.

Евдокия думала недолго.

– Боюсь я, Саввушка. Ксюха – дурная девка, сорвется, вразнос пойдет…

– Здесь я внука оставить не смогу, сама понимаешь… а туда наезжать буду. Выбора у меня нет… потом, может, кого другого пригляжу. А сейчас хоть бы так досмотреть…

Евдокия задумчиво смотрела в окно.

– Не знаю, Савватей. Чует мое сердце, Ксюха в беду встрянет. Что здесь, что там…

Савватей пожал плечами. Он отлично понимал, что это не выход. Но выхода-то и не было! Вообще…

Если б Ирина Ивановна… или Наденька… если б они остались живы… Савва задавил острый приступ тоски. Так вот и бывает, жил не тужил, а сейчас… сам не понимал, как важна для него тора Надежда. С ее вечной улыбкой, хлопотами по хозяйству, ее добротой… да за что ее-то?!

Сволочи!!!

Ладно б Алексеева, того и можно, и нужно! Сам бы стрельнул! А Надю?!

– Где сейчас твоя-то?

– К утру будет, – отвела глаза Евдокия.

Признаваться, что она о дочери ничего толком не знает, ни где та шляется, ни с кем… Савва понял. И кивнул.

Подождем.

А что ему еще до утра делать? Дома сидеть? Так дома-то и не лучше! Дома все будет наводить на мысли… не уберег! Не спас!

Евдокия прищурилась. С подколкой, как испокон века заведено.

– Не боишься, Савватей?

– Чего бояться-то?

– Что нехорошее о тебе подумают. Жена приревнует…

Савва от души рассмеялся.

– Дуняша, коли жена меня после стольких лет заревнует – не зря я ее выбрал!

– Жаль, ты не меня выбрал.

– Так отказа боялся…

Уютно было чаевничать у горящей лучины, перебрасываться шутками, сплетничать о деревенских делах. И Савватей сейчас ни о чем не думал. Старался не думать…

* * *

Аксинью они дождались только под утро.

Вошла, косой тряхнула… на шее синяк, в волосах солома, взгляд шальной, губы припухли… Савва подумал, что своей бы дочери всыпал за такое что вдоль, что поперек. Но то своей. А Ксюха все ж девка неплохая.