Красноармеец

Нашёл самое ценное, что тут было – пенициллин. Я на него и рассчитывал, когда понял, куда попал. Правда, было его тонны две, а я смог забрать лишь шестьсот килограммов: больше места не было. Подумав, выложил часть трофейного оружия и бочку с бензином на двести литров (потом ещё добуду), и взял ещё триста кило в упаковках. Причём ящики не брал, это лишний вес, вскрывал и в бумажных упаковках прибирал. Кроме пенициллина взял также одну упаковку стеклянных шприцов.

Ну а потом я вскрыл бочку с бензином и опрокинул её, а из канистры разлил дорожку до стены склада. Убрал кусок стены (а хранилище полное, пришлось часть вещей выложить, чтобы его взять, а потом, когда кусок выкинул, вещи обратно вернуть) и, перебравшись в соседний склад, поджёг бензин. Вовремя успел, как раз граната рванула у ворот. Снаружи вопили немцы.

А я двинул дальше и, поднявшись по стеллажу, забрался к самой крыше очередного склад. Когда убрал часть крыши, внутрь упал целый сугроб. Я вылез на крышу и осмотрелся. Батальона два немцев суетились у полыхающего склада, а все остальные склады были окружены цепочкой солдат. Обложили, гады.

Опа, а меня заметили – глазастые, сволочи. Достав пулемёт МГ, длинной очередью засадил по плотному строю солдат у полыхающего склада. Около двадцати повалились, остальные или залегли, или разбежались. Эх, сюда бы танк, вроде той «четвёрки», на которой я генерала привёз, я бы на нём прорвался.

Кстати, о судьбе танка мне ничего не известно. За ним прибыли на следующий день после нашего отбытия в Москву, а до этого он, отмытый от грязи, стоял у штаба полка, став для жителей города своеобразной достопримечательностью. Забрали его танкисты, своим ходом погнали, а тот взял и сломался на окраине, да так, что ни туда, ни сюда. Ещё бы, у немцев техника хрупкая, частого обслуживания требует, а у меня и бензин не той марки, разбавлял с тем, что в баке был. В итоге на тросах утащили, и что с ним дальше было, я не знаю. Да и не выяснял, мне он был неинтересен. Помог, вывез, спасибо на этом.

Я огляделся вокруг, однако ничего похожего на танк не обнаружил. Четыре бронетранспортёра вижу, но это не то. Расстреляв всю «улитку», бросил пулемёт на крыше и спрыгнул обратно на склад, а то уже пули над головой засвистели, а часть немцев от горевшего склада бежали сюда.

Присев на ящик, я задумался. И что делать? Да сдаваться, что же ещё? Чую, побьют, но хоть живым оставят. Уверен, будет публичная казнь.

Вздохнув, глянул на ящик, на котором сидел, и открыл соседний. Хм, знакомые банки, саморазогревающиеся, с консервированным мясом, они в солдатские пайки идут. Выложив из хранилища немного оружия и боеприпасов, канистру с бензином и канистру с водой, взял тридцать банок. Потом побегал, поискал и прибрал десять упаковок с шоколадом – килограммов пятьдесят будет, швейцарский, судя по надписям.

Ну а после, подорвав гранатами ворота, стал вести переговоры с немцами. Они быстро нашли переводчика, и я сообщил, что я лейтенант, Герман Безымянный, бежал из плена, из лагеря для командиров, нашёл оружие и застрелил генералов. В общем, подтвердил, что это моя работа, после чего покинул склад с поднятыми руками.

Ох, как меня били! Сжавшись в комок на снегу, я пережидал эту вакханалию. Да они больше мешали друг другу. Наконец офицер рявкнул, и злые солдаты расступились. Мне разбили нос, лицо в крови, но в целом не сильно пострадал. Ну подумаешь, всё тело в синяках.

Меня связали, закинули в кузов грузовика и куда-то повезли. Оказалось, в следственный изолятор. Тюрьма тут тоже была, но сгорела. Определили меня в камеру-одиночку. Видите, из кольца окружения я вырвался, теперь из изолятора нужно и можно сбежать. Ночь только началась, десять вечера, успею свалить. Понятно, что весь город поднят, но преступника уже поймали, постепенно должны успокоиться. Одно радует: меня не опознали как Одинцова. Прежде чем выйти к немцам, я вернул в хранилище маскхалат и всё ценное, что при мне было. Сейчас достал наручные часы ромбового и застегнул на кисти.

Медлить не стал: ещё стихали шаги двух конвоиров, а я уже действовал. Убрав кусок двери, вышел и направился к выходу, держа в руке «глок»: другого оружия с глушителем, кроме «Вала», у меня не было, вальтер остался у старшины Дёмина. Пришлось подождать: в коридоре стояли конвоиры, что-то обсуждали. Но вот они разошлись, и я, покинув изолятор, смог выйти наружу. Офигеть, даже часового не было.

Снова накинул на себя маскировочную накидку и направился к вокзалу: там вроде технику разгружали, и танки были. Действительно, обнаружил три «четвёрки». Ключ от люка у меня был, сохранил с того дня, как «четвёрку» угнал, а тут танки того же типа, видимо, новые, с завода, на пополнение частей. Часового у танков я снял выстрелом, глушитель приглушил хлопок, а чтобы замаскировать его, я громко закашлял: кашель не так привлекает внимание, как непонятные хлопки, похожие на выстрелы. Я так уже делал.