Красноармеец

Пообщавшись так со старшим обоза, я вернулся к своим саням. Тут у возницы старый тулуп, я замотал в него ноги, устроился поудобнее, и покатили. А на санях комфортнее, чем на телегах и повозках, я оценил. Был я в новеньком белом овчинном полушубке и шапке-ушанке, на ногах – синие командирские галифе и валенки, так что достаточно ноги прикрыть, а остальное фиг продует. Полушубок мой, я получил его ещё в столице. Трофей из дома бандитов я тоже носил, но редко, по ночам, старался не светить его. На лице у меня шарф; хотя он в уставную форму не входит, но без него тяжко: мало того что градусов тридцать мороза, так ещё и ветерок, что всё тепло выдувает.

Лошадям тоже трудно. Пусть на них попоны, а у некоторых ещё и защитные мешки на головах, но ветер вымораживал, вставать надо. Обозники это тоже понимали, так что торопились дойти до ближайшего укрытия. Но все деревни по этой дороге были сожжены, и мы встали в овраге. Тут тихо. Почистили его лопатами, костры разожгли и так пережидали непогоду. Днём двинем дальше, полегче будет.

Один стоял на часах, ещё один разводил костры и топил из снега воду для лошадей; дежурных меняли каждый час. Остальные спали: несколько саней освободили от груза, накидали шкур и легли на них, накрывшись также шкурами. Мне тоже место было, вполне тепло, даже лицо к утру не отморозил. Видно, что обозники не в первый раз так встают на ночёвку на отрытом воздухе.

Утром позавтракали: была каша, приготовленная на костре, причём неплохая, не подгорела, и чай. Лошадей напоили горячей водой, потом запрягли и двинули дальше. Передовые сани пробивали тропу. Чуть позже поравнялись со встречным армейским обозом, пошли по проложенному им пути, стало легче.

К вечеру следующего дня, это уже восьмое было, добрались до тылов дивизии. Там меня ждал посыльный, он и сопроводил к штабу. Встретили меня хорошо, сразу же обмыл мою вторую «звёздочку» – и отдыхать. Койку мне выделили в командирской землянке на десять человек.

А дальше… А что дальше? Потянулись интересные будни службы.

Фронт на этом направлении стоял, это касалось и нашей дивизии. Все силы, какие могли, уже пустили в дело. В общем, как писали в документах, наступательный порыв иссяк, поэтому мы окопались. Причём не так и далеко от Мценска, от передовой до него примерно километров десять. Но наша дивизия стояла дальше, слева. Шли бои местного значения, улучшали свои позиции. Другие фронты ещё наступали, а вот мы стояли, что есть, то есть. Да и те постепенно вставать начали, тоже теряя наступательный порыв.

Наша двести девяностая дивизия стояла на сорок километров восточнее Мценска, и в личном составе было едва три тысячи бойцов и командиров – обескровлена, как и другие части вокруг. Встав в оборону, вгрызаясь в промёрзшую землю, дивизия получала пополнение, постепенно восстанавливая численный состав. Когда я прибыл, они уже неделю стояли там, успели много что накопать, землю шашками рвали: ломы не брали, гнулись, настолько мёрзлая она была.

Личный состав дивизии уже чуть выше пяти тысяч, то есть понемногу пополнялись. А вот на отдых и пополнение не выводили, потому что некем было заменить: кто же дыру у передовой оставит? Командир мой, начальник разведки майор Казаков, был тяжело ранен и находился в госпитале, прислали нового, капитана, из резерва нашей пятидесятой армии. Были и другие потери: убитые, раненые из знакомых, и даже пропавшие без вести – случалось и такое.

В первую ночь я отправил дрон, на вторую – проверил изменения. Их было немало, отметил это на карте. У нас уже целый гаубичный полк, сформированный из трофейных советских пушек, вот он по моим данным и принялся накрывать всё, что я нашёл. Немцам напротив нас сразу кисло стало: ничего не спрячешь, все укрытия известны. Немало блиндажей было разрушено: это одно попадание в накат нестрашно, а если целый дивизион бьёт, то попадания идут одно за другим, с разрывами вокруг, до уничтожения. Словом, немцы несли значительные потери.

Выбивали и немецкую артиллерию. Они за день новую перекинут, а ночью я разведку проведу и сразу к артиллеристам, пока данные горячие. Артиллеристы тут же наводятся и выбивают немцев, да и сами на месте не стоят, чтобы ответных плюх не словить. И ведь ловили: два орудия с расчётами потеряли. Были и потери в расчётах, но пока мы вели.

С новым командиром мы не сработались совершенно. Бюрократ, хотел доподлинно знать, откуда я получаю сведения, кто их даёт. Причём настаивал на своём, да ещё приказным порядком, давя должностью и званием. Ну вот какое ему дело? Остальным штабным главное – результат, и они его получали, а этому что, много надо? Может, он на немцев работает? Поэтому две ночи я честно отработал, а на третью решил забить. Причина банальна: обратился к начальнику штаба полка, чтобы тот приструнил капитана, но полковник отмахнулся: ему было не до нас, велел самим разбираться.