Красноармеец

– Ты, кстати, почему не все награды носишь?

– Вы бы попробовали с ними по Москве пройтись – шагу ступить нельзя. Я уже пробовал, опытный. А так, с двумя медалями и орденом, я как невидимка: таких уже часто можно встретить, это никого не удивляет.

– Раз наградили, носи.

– Только не на передовой, товарищ генерал. Я ведь ещё и снайпер, четырнадцать официально подтверждённых. Люблю поползать по нейтралке, пострелять от души.

– Это что, с начала войны всего четырнадцать настрелял? Генералы входят?

– Нет, я лично уничтожил с полтысячи, разными способами, но в снайперскую книжку вносят только тех, что уничтожил из винтовки с прицелом. Причём подтвердить уничтожение должен нейтральный командир, не связанный со мной.

– Что за идиотская схема?

– Сам возмущён. Так даёте добро?

– Ну, там видно будет. Идём поужинаем, а дальше на моей машине, уже ждёт.

– Есть, – козырнул я.

Встреча с комбригом была неожиданной, но радостной. Да и ужин на аэродроме был очень даже неплох – генеральский. Потом я почти полторы сотни километров катил на его эмке в сопровождении отделения бойцов, расположившихся в кузове полуторки. Переночевали мы в какой-то деревушке и часам к девяти утра добрались до места дислокации бригады.

Бригада была вооружена американскими танками «Шерман». Поначалу эти танки понравились танкистам, но потом уже как-то нет. Как мне пожаловался комбриг, эти танки задолго до боя убили двух танкистов – механиков-водителей. Там люк по-идиотски сделан: если он открыт, то при вращении башни падает на голову мехвода – и всмятку.

Мы, пока ехали, неплохо так поговорили. Но от моих слов о том, что я знаю о скором наступлении наших на Харьков, и немцы тоже знают и готовят ловушку, генерал был если не в ярости, то близко. Если уж я знал, находясь на другом фронте, то что хорошего ожидать от этого наступления? В общем, испортил я настроение комбригу.

По прибытии он быстро представил меня командирам штаба, велел оформить и поставить на довольствие, показать рабочее место и подчинённых, а сам умотал в штаб армии. Пока оформлялись документы, я протянул учётную книжку стрелка, чтоб записали номер. Вообще, обычные бойцы снайперов не любят: те поползают, постреляют немцев и свалят, а вся ярость противника достаётся им – их засыпают минами и снарядами, и, разумеется, небезуспешно. Впрочем, на учёт меня поставили без проблем.

Ну а после я стал входить в курс дела. А в бумагах предшественника настоящий бардак, ужас просто – мне тут на день, а то и на два работы всё в порядок приводить. Сел за стол, дал задание работникам штаба: художнику, писарю и переводчику. В общем, всем дело нашлось.

Кстати, с переводчиком я договорился о практике немецкого языка. Работая в отделении Баталова, я с помощью нашего штатного переводчика неплохо поднял свой уровень языка, но преимущественно письменного: немало приходилось работать с немецкими документами, огромная практика была, и вскоре я уже справлялся без переводчика. Что касается устной речи, мы между собой разговаривали только на немецком, и я уже всё понимал, но говорил с очень сильным акцентом, вот и надеялся, что местный переводчик поможет мне справиться с этой проблемой. Он здесь один на весь штаб, в звании лейтенанта. Обещал поспособствовать.

В часть я прибыл девятого мая и сразу приступил к работе, а потом три ночи до двенадцатого, когда мы двинули вперёд, проводил разведку переднего края. С учётом того, что мы стояли почти в десяти километрах от передовой, дальности хватало: напомню, у меня дрон на тридцати километрах работать мог. Впрочем, много нового я не сообщил: наши тут уже давно стоят, сами сведений набрали немало, да и воздушную разведку проводили. Я выявил несколько десятков противотанковых пушек и дополнительные пулемётные точки, это отметили и внесли в списки накрытия артиллерией. Причём предварительно проверили мои данные, а то не верили.

Генерал из штаба армии вернулся злой. Он мне поверил, что немцы готовят ловушку, но никто и не думал отменять операцию, всё согласовано наверху. В общем, мы были обречены, потому что одна бригада делу не поможет.

В принципе, так и произошло. Наша армия двинула вперёд, две другие – двадцать восьмая и девятая, – идущие по флангам, заметно запаздывали, отчего мы вырвались значительно дальше них и очень неплохо шли. Сражения были, и в нашу пользу. Я часто поднимал дрон, бывало и днём – это стало жизненной необходимостью. К семнадцатому мая мы вышли к окраинам Харькова.

Но до штурма дело не дошло. Пришла ужасная весть: немцы нанесли удар по девятой советской армии и, прорвав фронт, двинули на Барвенково и дальше на Изюм. Мы уже находились в тактическом окружении. Часть подразделений снимали с линии наступления и бросали под немцев, чтобы их остановить. Бросили и нашу бригаду, включив в оперативную группу войск фронта под командованием генерал-майора Бабкина.