КРАСНОЕ И КОРИЧНЕВОЕ. Книга о советском нацизме

Исстари идет вековечная борьба человечности, зовущей к свободе, равноправию и братству людей, с проповедью рабства, вражды и разделения. И в наше время, — как это было всегда, — те самые люди, которые стоят за бесправие собственного народа, всего настойчивее будят в нем дух вероисповедной вражды и племенной ненависти. Не уважая ни народного мнения, ни народных прав, готовые подавить их самыми суровыми мерами, — они льстят народным предрассудкам, раздувают суеверие и упорно зовут к насилиям над иноплеменными соотечественниками".12

Короленко редко бывал доволен своими творениями, но об этом обращении он написал жене: "Кажется, вышло изрядно".

Публикация вызвала широкий отклик в стране. Во многих газетах, центральных и местных, стали появляться индивидуальные и коллективные письма, в которых самые разные люди заявляли, что присоединяются к обращению.

В журнале "Русское Богатство" Короленко опубликовал большую статью "К вопросу о риту-альных убийствах". С глубоким знанием дела он опроверг утверждения черносотенной прессы, будто убийства христианских младенцев испокон веку совершались евреями по предписанию их религии.

20

Короленко привел многочисленные данные о средневековых процессах, при которых признание в совершении ритуальных убийств вырывалось нечеловеческими пытками. Он цитировал указы королей и буллы римских пап, рескрипты русских царей и решения Государст-венного Совета, в которых строго запрещалось приписывать евреям ритуальные убийства, как заведомо ложные и питаемые суеверием.13

Когда подошло время суда над Бейлисом, Короленко предложили принять в нем участие в качестве защитника.

Как вспоминает знаменитый адвокат Оскар Грузенберг, выслушав это предложение, Короленко вдруг сразу постарел и обмяк.14 Он вспомнил другое дело, в котором ему однажды приходилось играть роль защитника. Оно было во многом похоже на дело Бейлиса: вотяков-удмурдов обвиняли в человеческом жертвоприношении своим языческим богам, что, естественно, должно было опорочить весь удмурдский народ. Владимиру Короленко, вместе с другими защитниками, удалось тогда вырвать у присяжных оправдательный приговор. Но стоило ему это слишком дорого. Много лет потом его мучила тяжелая депрессия, осложнившаяся стойкой бессоницей. С тех пор прошло почти двадцать лет. Короленко уже перешагнул порог старости и опасался, что еще один подобный процесс просто не выдержит.

Врачи настаивали, чтобы он вообще не ездил в Киев, однако в первый же день процесса он появился в ложе прессы и затем посещал заседания (а они нередко затягивались за полночь) исправнее многих должностных лиц.

Статьи Короленко, написанные в дни процесса, привлекали к себе внимание не только живостью стиля, но и глубиной анализа, умением видеть суть там, где другие не шли дальше внешней описательности. Подлинной сенсацией стала статья Короленко "Господа присяжные заседатели".15

Короленко доказал, что состав присяжных, на которых легла обязанность вынести приговор Бейлису, подобран мошенническим путем, так что из двенадцати человек десятеро — безграмот-ные крестьяне, а двое — полуграмотные мелкие чиновники. Цель подтасовки состояла в том, чтобы запутать присяжных:

21

ведь им приходилось не только выслушивать показания свидетелей, но и следить за спором ученых экспертов, обсуждавших сложнейшие вопросы медицины, психиатрии, теологии, толкова-ния исторических и религиозных текстов. Даже образованным людям разобраться во всем этом было бы непросто, тем более — безграмотным мужикам.

В этой же статье Короленко давал понять, что образовательный ценз был не единственным критерием мошеннического подбора присяжных. Власти позаботились и о том, чтобы среди них были люди, заранее предубежденные против евреев.

Впоследствии Короленко получил достоверные сведения, что из двенадцати присяжных пятеро были членами Союза русского народа, а позже, после февраля 1917 года, когда были открыты секретные архивы, стало известно и то, чего писатель предвидеть не мог. Департаментом полиции была установлена слежка за присяжными. Во время процесса их обслуживал переодетый жандарм, который доносил о каждом их слове.16

А когда, несмотря на все махинации, Мендель Бейлис был оправдан, бессильная злоба тех, кто затеял позорный процесс, обрушилась на... Владимира Короленко. Писатель, которого называли совестью России, был привлечен к суду по обвинению, если выражаться современным языком, "в клевете на общественный и государственный строй", то есть за то же самое, за что в России до последнего времени судили ее лучших людей, ее совесть.

Судебное преследование долго тяготело над престарелым писателем. Его таскали на допро-сы, но в то же время отказывали в вызове свидетелей и предоставлении документов в подтвержде-ние того, что в его статье не было никакой клеветы. Слушание несколько раз откладывалось, власти боялись снова публично ворошить это дело. Тем не менее, над Владимиром Галактионови-чем висела угроза заточения в крепость, от чего его избавила только Февральская революция.

22