Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

– На меня клевещут, будто я сторонник сепаратного мира. А я утверждаю только, что нынешняя война затеяна Николаем Кровавым и капиталистами всего мира, и новое правительство ведёт такую же разбойничью войну, в интересах тех же капиталистов. А рабочему классу эта война не нужна. Почему Временное правительство отказывается не только расторгнуть тайные грабительские договора, но даже опубликовать их? Значит, договора, заключённые царской шайкой, остаются в силе – и мы воюем ради них? А между тем – там заключён план разделения Китая между Францией, Англией и Россией.

Закричали:

– Откуда вы это знаете?

– Фантазия!

А с тем и взорвана бомба: пойди проверь! Ищи проверь! На волне взрыва Ленин говорил увереннее:

– Разделение Китая! Мне точно известно. А поэтому будут только затягивать войну. Ни с каким капиталистическим правительством нам закончить войну не удастся.

– А как вы предлагаете??

– Война может быть закончена только рабочей революцией во всём мире, и к этой революции мы призываем. Мы никогда не говорили, что войну можно кончить сразу или даже односторонне, воткнуть штык в землю, когда противник наступает. Мы не призывали сложить оружие и разойтись по домам. Войну можно кончить только путём перехода всей государственной власти в руки класса, действительно не заинтересованного в охране прибылей капиталистов. В руки Совета депутатов. Мы ещё в 1915 году говорили, что, если во время войны власть перейдёт к рабочим, – мы будем стремиться к окончанию войны.

– Ну а всё-таки – как? – раздирающий крик.

Ленин не дрогнул:

– Одним из способов ликвидации войны является систематическое братание на фронте. Русские и германские рабочие и крестьяне в серых солдатских шинелях могут, по взаимному уговору, сделать дальнейшее продолжение войны невозможным. И братание – уже началось! И не только на нашем фронте. Нужна немедленная, энергичная, всесторонняя и безусловная помощь с нашей стороны – братанию солдат на всех фронтах. Такое братание – уже началось: давайте ему помогать!

Где началось? Как помогать?? А он гнал дальше:

– Скоро и в Германии большинство будет на нашей стороне.

– А если не будет??

– Наши идеи в Германии проповедовал Карл Либкнехт, и вот он сидит на каторге. Он – единственный представитель истинного социализма, остальные социалисты, к сожалению, на стороне Вильгельма.

– Так ничего и не будет??

Уверенно знал и тут:

– Если в России власть будет в руках Совета депутатов, а в Германии не произойдёт революции, свергающей Вильгельма, – вот тогда будем крепче держать винтовку против врагов нашей революции! Вот тогда мы согласны на революционную войну против капиталистов любой страны! И мы закончим её всемирной революцией, без грабежа земель и удушения народностей!

И по какому-то его знаку большевики поняли, что он кончил, и стали бешено аплодировать и топать ногами, этим очень отделяясь ото всего зала.

И Ленин уже уходил с трибуны, но председатель задержал его: тут поступили записки с вопросами. «Почему вы укрепляете единство Германии?»

– Мы не только не помогаем сохранять единство Германии, но разрушаем его, раскалывая немецких социалистов. А в России – да, мы разрушаем «внутреннее единство» рабочих с капиталистами. И пусть они сажают нас в каторжные тюрьмы, подражая Николаю II и капиталистической Англии!

«Почему вы призываете к гражданской войне?»

– Ничего подобного, – изумился Ленин. – Ни к какой гражданской войне я не призывал, а к терпеливому разъяснению добросовестным оборонцам.

«Проповедывали ли вы свои взгляды также и в Германии? Вы бы поехали со своими речами в Германию».

– Мы и печатали, и рассылали эти взгляды по Германии.

«Почему отвоевание Курляндии вы называете аннексией?»

– Потому что если мы будем отвоёвывать назад Курляндию, то немцы захотят отвоевать свои колонии и война фактически никогда не кончится. А пусть каждый народ решит, под властью какого государства он хочет быть. Организуйте в Курляндии совет рабочих и солдатских депутатов, и пусть он сам решит, чего хочет народ Курляндии.

Смеялись.

Ленин уменьшился в росте и спешил уйти с трибуны. Ещё огласили: «Почему вы призываете к ограблению банков?» – но уже он не возвратился отвечать.

Станкевич считал, что Ленин ничего не выиграл, – но хотелось и надо бы ему сейчас ответить. Однако прежде него – на трибуну взлетел оказавшийся тут – нервный Либер, темнобородый гном, «бундовский Демосфен» звали его свои, – и сразу заговорил быстро и страстно, так отличаясь от ленинского нудного вещания: