Красное небо

Высокий милиционер и синей форме и с кобурой на боку, из которой выглядывала рукоятка нагана, отскочил от печки, будто обжегшись. Поспешно продевая длинные руки в рукава шинели, спросил:

— Запомнил в лицо?

— Ряшка — во! — сделал округлое движение руками Ратмир. — Как пырнет финкой в живот…

— Не уйдет! — пробормотал милиционер, расстегивая кобуру.

Ратмир первым выскочил из комнаты, милиционер — за ним. Остановившись, повернул ключ в двери.

— Ой, что там делается!.. — повернувшись к нему, закричал Ратмир. — Еще, кажется, кого-то…

Милиционер, топоча сапогами, без фуражки выскочил на перрон и кинулся к седьмому вагону, который был почти в самом конце. Порядок номеров вагонов не соблюдался. На бегу участковый доставал из кобуры наган. Как Ратмир и предполагал, милиционер не вытащил ключ из двери. Немедля мальчишка освободил Степку. Пробежав на другую сторону вокзала, они, прыгая через обледеневшие шпалы, помчались к товарняку, стоявшему на запасном пути. Из теплушки выглядывал Володька и махал им рукой.

— Правда проводника пришили? — на ходу спросил запыхавшийся Степка.

— Тебя самого когда-нибудь пришьют, — ответил Ратмир.

— Такая у нас опасная работенка… — ухмыльнулся Налим, и подбитый глаз его зловеще блеснул.

— Не нравится мне все это, — сказал Ратмир.

Станцию Мураши покинули ночью. Опять была давка у вагонов, ругань, крики, визг женщин. В этой сумятице охотились разные поездные воришки. Они бритвами, зажатыми между пальцами, вспарывали мешки и выхватывали оттуда все, что под руку попадется. Впрочем, воры были опытные и на ощупь сразу определяли, что в мешках.

Мальчишки вскочили на обледенелую подножку, на ходу с другой стороны трехгранником открыли тяжелую заиндевелую дверь в тамбур. Оттуда проникли в душный переполненный вагон, гудящий, как растревоженный улей. Люди неохотно теснились на сиденьях, давая место новым пассажирам. Верхние полки были заняты, под нижними сиденьями, где не стояли вещи, можно еще было пристроиться. Правда, мало радости нюхать пыль и видеть перед самым носом чужие валенки и сапоги, но зато тепло было и можно вытянуться, а это все лучше, чем сидеть скорчившись в проходе и держаться за привязанный лямками к руке или ноге мешок с добром. Когда кто-нибудь с трудом пробирался в туалет, в проходе шелестел ропот обеспокоенных пассажиров.

Ратмир и Володька устроились на полу под нижними сиденьями. Под головы положили тощие мешки. Расслабленное тело ощущало вибрацию вагона, совсем близко звонко щелкали колеса на стыках рельс. Тоненько дребезжала какая-то железяка. В вагоне было сумрачно. Керосиновая лампа, вставленная в фонарь над проходом, освещала весь полудремлющий вагон.

С другой стороны подполз к ним Налим. Глаза возбужденно блестят, одна скула вспухла, на лбу ссадина.

— Она в следующем вагоне, — зашептал Степка. — Я ее сразу приметил.

— Кто она? — спросил Ратмир.

— Та тетка, что золотишком промышляла на толчке, — напомнил Налим. — Устроилась на лавке у самого выхода. Выманить бы ее в тамбур.

— Ты же Налим, — тихонько хмыкнул Володька. — Заползи ей в грудя и конфискуй драгоценности…

— Там еще крутится в тамбуре какой-то лоб, — озабоченно заметил Налим. — Не опередил бы он нас?

— Я больше в эти игры не играю, — сказал Ратмир, отвернулся и даже закрыл глаза.

— Она же, ясное дело, спекулянтка! — горячо зашептал Степка. — Видел, как на барахолке обдирала людей? За банку меда — золотые серьги! Я не я, если ее не пощупаю… Добра-то сколько!

— Близок локоть, да не укусишь, — шепотом отвечал ему Володька. — Не выйдет она в тамбур. Чего ей там делать? Да еще с золотом за пазухой?

— Я покараулю, — сказал Налим и, вытирая телогрейкой вагонную пыль с пола, дал задний ход.

Глухой ночью он растолкал их.

— Приехали, — шептал он. — Станция Березай, а ну-ка, шпана, вылезай!

Было тихо. Не слышно перестука колес. Лампа в вагоне чуть светилась. Стекло от копоти почернело. Люди, притулившись друг к дружке, спали. Сквозь замороженные окна багрово светили неясные огни. Мимо, пыхтя и отдуваясь, прошел отцепленный паровоз. Жарко полыхнула топка. Значит, станция узловая, раз локомотив меняют.

Протирая слипшиеся глаза и зевая, Ратмир и Володька пробрались через спящих в проходе к выходу. Налим уже ждал их в тамбуре. После душного вагона в ноздри резко ударило морозной свежестью. Почему-то не видно людей, штурмующих вагоны, лишь бродят вдоль состава черные смазчики с железными прутьями и длинноносыми масленками. Поднимают крышки букс и заливают мазут. Из конца в конец разноголосо хлопают крышки букс, на втором пути тоненько свистит паром паровоз. Возле него — гора угля. Где-то неподалеку журчит из шланга вода, звякает рельс, будто по нему ударяют молотком.

— Она туда пошла! — кивнул в сторону путей Степка. — А за ней два хмыря…

— Она? — тупо взглянул на него Ратмир. Спросонья он еще туго соображал.

— Был один, а теперь их двое, — рассуждал Налим. — Ясное дело, майданщики следили за ней.

— Ну ее к черту! — остановился Ратмир. — Что за станция?

— Шахунья, — ответил Степка. — Я слышал, железнодорожники говорили, что поезд до утра будет стоять.