Красное самоубийство

Столь быстрые и резкие перемены в советско-германских отношениях ошеломили всех. Вот один только пример. С детства я любил футбол, регулярно ходил на стадион «Динамо», который в дни матчей обычно бывал переполнен, поскольку телевизоров тогда не было. И вот однажды в погожий августовский денек, в разгар очередного футбольного матча, на глазах у десятков тысяч болельщиков из-за трибуны стадиона выплыл на очень низкой высоте брюхатый и серый в закатном солнце самолет с фашистскими знаками, он прямо над нами шел на посадку на Центральный аэродром, находившийся неподалеку. И стадион замер. Все собравшиеся на нем впервые в жизни видели над собой фашистский самолет. Кто из них мог знать в ту минуту, что Гитлер и Сталин неожиданно договорились между собой и что нацистский министр иностранных дел Риббентроп поспешил прилететь в Москву? Но никто не раскрыл рта. На трибунах ни одного возгласа или недоуменного жеста. Ни одного... Даже в такой ситуации опасно было удивляться, во всяком случае опасно было выражать свои чувства. Фашистский самолет в московском небе переполненный стадион молча проглотил, хотя тогда не было в нашей стране страшнее слова, чем «фашист».

Но чем дальше уходило то время, уже после войны, все больше и больше прояснялось, что наш почти двухлетний союз с гитлеровской Германией для властей обеих стран был вполне закономерным. И. не только из тактических соображений, не только потому, что Гитлеру и Сталину еще требовалось время для подготовки к решительной схватке друг с другом. Оказалось, что их временный альянс на самом деле не был столь парадоксальным, как это могло бы показаться. Ни той ни другой стороне насиловать себя не пришлось. Сходство между Гитлером и Сталиным, между их партиями было настолько разительным, что великому немецкому писателю Г. Бёллю оставалось только констатировать: «Коммунизм – это фашизм для бедных». Конфликт между обоими диктаторами заключался в том, что они мешали друг другу на пути к мировому господству.

Как тут не вспомнить о некоем, можно сказать, мистическом родстве между Гитлером и Сталиным, начиная с их раннего детства и кончая их последним вздохом. Происхождение того и другого до сих пор окутано туманом. Отцы обоих будущих диктаторов были пьяницами и тиранами в семье. Отец Сталина, как известно, был сапожником, отец Гитлера тоже одно время занимался этим ремеслом. Обе матери обожали своих сыновей и определили их в церковные школы. Но вместо священников они стали партийными функционерами, быстро убедившись, что этим сомнительным занятием можно неплохо себя обеспечить. Оба остались недоучками и никакой специальностью так и не овладели. Этот перечень роковых совпадений можно продолжать и продолжать, но тогда мы далеко уйдем от нашей темы. Можно только еще упомянуть, что оба умерли, проклиная... евреев. Гитлер сделал это в своем завещании, которое писал в бункере под грохот громивших Берлин советских орудий. А Сталина хватил смертельный удар, когда он готовился приступить к официальному геноциду еврейского населения в СССР (в этом деле у него был уже немалый опыт по отношению к другим советским народам). Нет, недаром Гитлер собирался сделать Сталина чем-то вроде главного надзирателя в России, которую задумал покорить. Сталин тоже отдавал должное своему сопернику, например, восхищался тем, как тот безжалостно и коварно уничтожал своих политических соперников. Оба они в одинаковой степени овладели хитрым искусством создания собственного культа личности, сочинением мифа о своей жизни и деятельности.

Как у Сталина, так и у Гитлера главным средством в борьбе за власть и ее упрочение стала партия. По своей структуре, организации работы, методам и целям обе партии, нацистская и коммунистическая, были похожи, как близнецы. Их руководство находилось на положении небожителей, безраздельно царивших над рядовыми партийцами. Любопытно, что Гитлер оценивал перспективную численность своей партии в 10 процентов от населения страны, примерно так же обстояло дело и в сталинской партии. Оба лидера считали, что щупальца партии должны проникать всюду, во все сферы жизни общества. Партийные решения, спущенные сверху, были законом.

Личный сталинский переводчик В. Бережков в канун Второй мировой войны работал в Берлине в нашем посольстве, не раз встречался с Гитлером и его ближайшими соратниками, он пишет в своих воспоминаниях: