Красное самоубийство

Да, официально их страдания и подвиг никак у нас не зафиксированы. Нет на это никакого документа. Потому что по официальной версии не было того, что случилось с ними. Вот у меня вскоре после того, как я вернулся с берега Днепра в Москву, появился на руках официальный документ – «Краснофлотская книжка», в ней в пятом пункте при перечислении моих данных отмечено: «Доброволец». Но я не имею никаких бумажных свидетельств о работе на Днепре, как нет их и у сотен тысяч других добровольцев-землекопов образца 1941 года. Внуки поверят их воспоминаниям о тех днях, а власть не поверит. Не было этого!..

Итак, в своем письме ко мне Евгения Алексеевна Рубан сообщает, что в живых осталось несколько человек из шестисот старшеклассников. Числятся они в жертвах войны? Конечно, нет! Кто и куда сообщал о них? Это все жертвы как раз из тех многих миллионов, каких вполне могло бы и не быть, если бы нами не руководил «гениальный товарищ Сталин». Но даже наши официальные цифры потерь, без этих безымянных и безвестных миллионов, в самом начале войны не могут не ужасать и сегодня. К исходу 1941 года от нашей довоенной армии практически ничего не осталось. До 1 декабря 1941 года мы потеряли убитыми, без вести пропавшими и пленными 7 миллионов человек, около 22 тысяч танков, до 25 тысяч боевых самолетов. За первые пять месяцев войны германские войска вторглись в наши пределы на глубину от 850 до 1200 километров, занятая ими территория превышала 1,5 миллиона квадратных километров, на ней перед войной проживало 74,5 миллиона человек. О том, что тогда происходило, говорит всего одна страшная цифра: в 1941 году 3,9 миллиона советских военнослужащих попали в плен.

Известно, что в начале войны Сталин так растерялся, что впал в отчаяние и скрылся на даче. Хрущев в своих мемуарах вспоминает о том, как ближайшие соратники вождя все же набрались духу приехать к своему грозному хозяину, бросившему их на произвол судьбы. Когда они вошли к Сталину, тот, как пишет Хрущев, явно испугался, по-видимому решив, что его пришли арестовать. Но тут же убедился в своей ошибке и начал приходить в себя.

Сталин, конечно, не мог не понимать, что над его империей нависла смертельная опасность, при этом он не мог не вспомнить 1918 год, когда примерно в таком же положении оказалась молодая советская республика. В тех условиях Ленин пошел на позорнейший Брестский мир с немцами, по которому Россия была поставлена на колени и просто-напросто ограблена, зато Ленин сохранил свою власть над тем, что осталось от недавно великой российской державы. Вот и Сталин в начале октября 1941 года поручил Берии через каналы его ведомства узнать об условиях для возможного заключения мира с Германией, подобного Брестскому миру. Но фантастические успехи начала войны так вскружили голову фюреру, что он не пошел на переговоры со Сталиным. Сталин, конечно, не догадывался, что Гитлер был уверен в своей победе так же, как сам Сталин был уверен в быстром завоевании Европы, которое фюрер ему сорвал. Еще 11 июня 1941 года Гитлер издал приказ № 32, то есть за десять дней до начала войны, в котором распорядился к осени того же 1941 года начать значительное сокращение вооруженных сил Германии. И как раз к этому намеченному для себя сроку фюрер услышал о намерении Сталина пойти на какой угодно мир! Именно тогда, 3 октября 1941 года, Гитлер официально объявил о том, что Германия одержала победу над Советским Союзом. Оба диктатора стоили друг друга!

В свое время Гитлер заявил: «Кто угодно может выполнить небольшую работу по руководству операциями на войне. Задача главнокомандующего – воспитать армию в национал-социалистическом духе. Я не знаю ни одного армейского генерала, который может делать это так, как я хочу. Поэтому я решил взять на себя командование армией». Если в этой цитате заменить «национал-соцалистический» дух на «коммунистический», то ее вполне можно приписать и Сталину. При таком самомнении обоих диктаторов их руководство военными операциями дорого обошлось как Германии, так и Советскому Союзу. Маршал Василевский пишет в своих воспоминаниях:

«Действия Сталина страдали просчетами, порой весьма серьезными. Он был неоправданно самоуверен, упрям и не желал никого слушать. Он переоценил свои знания и способность руководить непосредственно ведением войны. Он очень мало полагался на Генеральный штаб, мало использовал умение и опыт его сотрудников. Часто без всякой причины он мог произвести поспешные замены в высшем военном руководстве».