Красное солнце валькирии

– В качестве наблюдательного и умного человека, который может не только видеть, но и анализировать факты, – разъяснил Басов, и Софья мысленно ему поаплодировала.

Рудольф приосанился.

– Ну тогда я могу остаться у Степана Петровича. Мы вроде бы примирились.

– А куда выходят чердачные окна в том доме?

– На улицу и во двор.

– Отлично. Тогда постарайтесь отлучаться как можно реже и почаще поглядывать во двор. Кто приходит, к кому.

– А на какой дом обратить особое внимание? – уточнил Рудольф, сразу проникнувшись важностью миссии.

– На этот, конечно. Только… будьте осмотрительны.

Рудольф прижал руку к сердцу.

– Же вуз экут, мон женераль!

– Не понял.

Софья хмыкнула. Показал себя все-таки!

– Слушаюсь, мой генерал, – ничуть не смутившись, перевел Рудольф.

Кажется, он поверил, что тюрьма ему не грозит. По крайней мере, в ближайшем будущем.

Выпроводив Рудольфа, Софья вернулась в кухню и, подумав, поставила на огонь сковороду. В конце концов, уже утро, поэтому можно смело позавтракать.

– Яичницу будете, Сергей Владимирович?

– Не откажусь. Ваш Рудольф вытянул из меня все силы.

– Вот уж не поверю! – рассмеялась Софья. – Вас такими, как он, не проймешь! – И добавила: – Теперь убедились, что он безобидный?

– Да уж, – усмехнулся Басов. – Хорошо, что пришел к месту преступления позже и сам не попал под раздачу. Иначе лежал бы рядом со своей наперсницей.

– Ого! Вы точно как он заговорили! Высоким штилем!

– Куда мне! Он сколько языков знает?

– Сбилась со счета.

– Такие таланты у нас по чердакам сидят, диву даешься.

– Он очень интересный.

«Это вы очень интересная», – чуть было не ляпнул майор, но вовремя остановился, старательно кашлянул и стал есть яичницу.

– У меня просьба, – заискивающе заглянув ему в глаза, произнесла Софья. – Не рассказывайте о случившемся Протасову. Он меня убьет.

– Вначале меня. Я ведь обещал, что не позволю вам лезть в расследование. И что?

– Да пока ничего. Я просто хотела как-то защитить Рудольфа.

– Ему все равно придется показания давать. Тут без вариантов.

– Он это понимает. Главное, чтобы в каталажку не упекли.

– Не уверен, что на свободе он в большей безопасности.

Софья оторвалась от плиты и села.

– Вы считаете, что убийца снова появится?

– Не могу утверждать, но… Я почти уверен: Зою Модестовну убили за то, что она видела того, кого не должна была видеть.

– Убийцу Вайцмана?

– Тот же подъезд, то же время. Думаю, вы были правы. Таких совпадений в самом деле не бывает.

– А ведь Зоя могла рассказать кому-то, хоть бы Рудольфу.

– Маловероятно. Скорее всего, она не поняла, что видела преступника, но убийца решил перестраховаться.

– И все же я попробую поговорить с Рудольфом еще раз. Он мне доверяет и будет более откровенен.

Басов положил вилку и посмотрел на Софью строгими глазами.

– Это будет очень глупо с вашей стороны, Софья Павловна. С ним поговорят по душам в другом месте, а вам я бы советовал взять на несколько дней отпуск и уехать из города.

– Да с какой стати? Вы перестраховщик!

Ну до чего ж безбашенная баба! Лезет и не боится! Два трупа уже, а ей хоть бы что!

Он взглянул на сидевшую перед ним женщину и удивился, что не заметил раньше, какие у нее необыкновенные глаза: темные, почти черные и одновременно прозрачные, будто вода, в которой отражается ночное небо.

Басов спохватился, что неприлично засмотрелся, и разозлился на себя.

В эту женщину влюбляться нельзя. И даже не потому, что жить ему осталось всего ничего, а потому что она принадлежит другому.

«Так что хватит лирики, займись суровой прозой», – скомандовал он себе и поднялся.

– Мне пора. Опергруппа уже подъехала. Софья Павловна, обещайте мне, что больше не будете мешать следствию. Пока все очень непонятно. Куча пазлов, а картинка не складывается. Но главное, мы пока не знаем, кто убийца и где он сейчас. А раз так, то каждый шаг может быть опасен, особенно для вас.

Басов старался говорить спокойно, но прозвучало это так, словно он уговаривает ее не рисковать собой.

Он что, за нее боится?

То есть все-таки зацепило его при посадке?

Ох, и дурак ты, Серега!

Встречи и разговоры, которые все усложняют

Хорошо, что Басов с опергруппой уехали за час до неожиданного появления Протасова и они не встретились где-нибудь во дворе, иначе все Софьины выкрутасы мигом выплыли бы наружу.

Она подумала об этом, обнимая Ивана, и усмехнулась про себя: взрослая самостоятельная женщина по-детски боится заработать люлей за то, что сделала не спросясь.

Выходит, вся ее самостоятельность яйца выеденного не стоит? Как только рядом появляется мужик, ее тянет подчиняться и слушаться?

Так ведь и Кирилл добивался от нее того же самого: смирения и послушания.

В чем же разница?

А разница в том, что Бриль заставлял ее, а Протасова она просто мечтает слушаться. Сама, по доброй воле.

Софья подставила шею, грудь, а потом всю себя под поцелуи, и отключила мозги.

Она подумает об этом завтра.

А может, послезавтра.

Лучше вообще не думать на эту тему.

Ведь ей так хорошо!