Красногрудая птица снегирь

— Мехгорка, бесспорно, нужна. Но как не вспомнить Баконина. Он и без нее будь здоров как ворочал. В средствах, правда, не стеснялся. Отчаянная голова. Атаман! И честолюбив, чертяка. Дери с меня три шкуры, но чтобы все было мое: и победы, и поражения, и выговора, и морда в крови, и слава. Нелегко с таким работать, а жалеем, что отдали в другую область.

Что оставалось Глебу Андреевичу? Покашляв, подыграл секретарю:

— Способный командир. — Еще покашляв, добавил: — Главного инженера Веденеев себе ничего подобрал. Зорова. Она вроде… — приподнял руку, повертел пальцами, — компенсации за Баконина.

Он счел нужным упомянуть о Зоровой. Конечно, она — крайний случай. Лучше бы ничего не менять. Но если обкому так уж не по душе Веденеев, если — чтоб им! — заставят все-таки петь отходную по Виталию Степановичу, то почему бы не Зорова?

За столом вели беседу не хмельные, но перед отъездом Глеб Андреевич хватил еще. Посошок шибанул в голову. У вокзала Глеб Андреевич вышел из машины взгоряченный, молодо поднялся по лестнице к перрону и, узнав Баконина, подумал азартно: вот и кстати.

Кстати, потому что надо еще раз заглянуть в этого парня. Чем черт не шутит… И еще потому кстати, что спать не хотелось, и не велико преступление хлопнуть еще с кем-нибудь рюмку-другую.

Многое ставил Глеб Андреевич в вину Баконину. Да только одного ли его приходилось причесывать? И люди воспринимали правильно. Как заботу о них же воспринимали. А этот иной. Ну ладно что огрызается. В конце концов надоест, угомонится. Отчужденно держится, неприязни не таит. Не люб ему начальник дороги. Чем же?

Глеб Андреевич привычным движением руки коснулся выключателя, вспыхнувшие в салоне бра отразились глубоким светом в темной полированной мебели, в дубовой облицовке стен. Сдвигая шторы, Глеб Андреевич ходил от окна к окну. Шагов его не было слышно — пол застлан ковром.

Проводница, пожилая, опрятная женщина, накрыла ужин. Глеб Андреевич достал из холодильника бутылку водки, боржоми.

— Ну, так что ты меня поджидал? Или давай сначала…

Они выпили, закусили.

— Так что ты?

— Глеб Андреевич, почему вы не поддержали мою последнюю идею?

— Не поддержал?.. Ты что, не слышал, как я на селекторном?

— Но этим и ограничились.

— А что я, по-твоему, еще должен?

— Заставить нодов.

— Ишь ты, торопыга! Вон Готовский выдвинул такой аргумент, что тебе и крыть нечем.

— Если я прошу начать с моего отделения, значит, уверен. Что я, враг себе?

— Ты-то уверен… — Он подумал: небось уже видишь газету со статьей «По методу Баконина», но не сказал этого. — У каждого нода свои мотивы. Должен я изучить? Вот будет стопроцентная вера в успех, тогда заставлю.

— Не заставите вы.

Баконин замолчал.

— Чего ж ты? Давай дальше!

Баконин плеснул себе боржоми, отпил:

— Ну, скажете вы опять на селекторном или еще где-то, может, даже распоряжение какое-нибудь подпишете, а ноды будут гнуть свое. И вы никому за это хребет не сломаете.

— Ишь ты, за что ратуешь! Хребты ломать. Костоломный метод руководства. Чуть чего — снимать, выгонять. Так? А когда ты с Дворцом культуры накуролесил, снял я тебя? Мне шею намылили, а сделал я что с тобой? Или с жилыми домами твоя авантюра? Другие твои штучки? Когда ты Пирогову синекуру устроил, знаешь, сколько сигналов поступало? И в управление, и в партийные органы. И что, стал я тебе хребет ломать? Или Веденееву за то, что он покрывал твои художества? А если разобраться, с башмаком-то у Пирогова совсем скандальная история вышла. Я к нему отношусь хорошо, но после приказа министерства насчет этого… как его… Чистова получается, что Пирогов-то вон сколько лет захребетником у государства был.

— Помимо башмака у Пирогова…

— Вот только и оправдание. Ты молодец, что заставлял его крутиться, выжимал.

— Я не о том. У Пирогова есть другие изобретения.

— Талантливый человек, не спорю. Я ж тебе сказал, я его уважаю, ценю. Но… — Глеб Андреевич повертел пальцами, — объективно-то выходит, что с башмаком он впустую. И не один. Рабочие ему конструкции делали. Я тебе скажу, многие бы — кабы вот так: выделить окладик, создать условия — не отказались. И я бы не отказался. Поизобретал бы. Если каждому разрешить делать, что ему хочется!.. Нет, дорогой, есть в стране промышленное производство оборудования, есть институты, конструкторские бюро, проектные организации, есть министерство, главки. Они и должны дать нужную технику.

— А не дадут — мы не виноваты.

— Разве не так?

— А от доморощенных изобретателей морока одна. И то сказать: кто нас упрекнул бы, если бы не было у нас Пирогова? Нет на иных дорогах такого человека, как наш Олег Афанасьевич, ну и что? Будто спрашивают с руководителей тех дорог, почему у вас изобретателей нет? Нет и нет.

Глеб Андреевич наморщил лоб, насупился:

— Ты вот что… ты скоморошничать-то брось!

Встал и плотно закрыл дверь.