Краснощековы

После ухода парня, который пытался дать отпор, но скоропостижно сложил оружие, за стойкой в окружении дам остался только один мужчина. Крепкого телосложения, с выдающимся бритым лбом и потерявшимися на его фоне небольшими глазами. Выделялся он не только по половому признаку, но и по месту работы. На его рубашке косо висел бейджик «Почта банка». Стараясь достучаться до клиентов, именно ему выпала честь прервать царившее несколько минут затишье. Помимо глубокого баса в ход шли жесты, взмахи руками, но особого эффекта достичь не удавалось: клиенты все время что-то переспрашивали. Громкость увеличивалась, руки разводились все шире, но стоящие напротив никак не могли понять, что от них требуется.

Менеджер с выдающимся бритым лбом объяснял что-то двум дамам, к которым ежеминутно подбегал мужчина с выдающимися небритыми усами. Я предположил, и данное предположение так никто не опроверг, что передо мной стояли мать, дочь и ее муж, отправлявшийся, только подойдет, обратно на скамейку запасных. Не сразу удалось определить, что дочь с мужем не пенсионеры из-за их внешнего вида. Если, конечно, это можно называть видом. Они выглядели гораздо хуже, чем не отремонтированные отделения «Почты России», особенно женщина. Муж, не выдержав скудоумия супруги и длительности процедуры, отправился курить в третий раз. Старушка, родившаяся по моим прикидкам в конце тридцатых, оформляла пенсию. Её большие на два-три размера ботинки служили просторной, легко затапливаемой, норой для миниатюрных стоп, которые тонули в шерстяных носках, как маленькие рождественские игрушки в чулках. Ноги, по толщине едва превосходящие батарейные трубы, с трудом поддерживали короткий корпус, на исхудалых плечах которого до колен висела грязная, дырявая спортивная куртка. Над капюшоном проходила линия морщинистой шеи, на блюдце преподносившая миру непричесанную, поредевшую голову с поблескивающими на свету седыми волосами. Дочь поддерживала мать за то, что осталось от руки, не давая ей свалиться без сил на пол, и, подставляя свой безобразный рот практически вплотную к ее уху, пыталась донести сказанное менеджером. Лицо дочурки представляло собой сплошную опухоль; глаза отчаянно сражались за свое законное место с щеками, сохранившими в себе каждую опрокинутую стопку и каждое падение. Попадая в объектив лампы, нос, взятый врасплох и испытавший смущение, переливался из синеватого в фиолетовый (оказывается, фламинго бывают не только розовые). Зато спортивный костюм ей был как раз по размеру! Да и ботинки, пусть старые и безобразные, плотно облегали ноги…

–Здесь подписывать?! – громко вопрошала старушка.

–Да нет же, вот здесь. Только постарайтесь, чтобы ваша подпись не вышла за черты поля, – просил менеджер.

–Все, мамуля, чуть-чуть осталось. Подпишешь, и мы свободны, – подгоняла «заботливая» доченька.

Дрожащей рукой старушка вырисовывала подпись. По затраченному времени стало ясно, что в квадратик она не уложиться.

–Все, все, все! – заметив приближающееся фиаско, менеджер с выдающимся лбом пытался остановить старушку, но тщетно.

–Во, Валентина Петровна! – гордо произнесла старушка. – Валентина Петровна!

–Я же предупреждал, что подпись должна уместиться в квадрате. Вы чем слушали?

–А-а-а?!

–Ну, Валентина Петровна у нас человек с широкой душой, оттого и подпись вышла шире, чем нужно, – объясняла дочь.

–Чего он говорит?

–Говорит, что ты широкой души человек, мам, – с этими словами она впилась настоянными на спирту губами в бледно-серую щеку матери.

–Валентина Петровна! – Валентина Петровна поддержала порыв нежности дочери и упала ей в объятия.

–Ладно, на эти квадраты всем все равно плевать. Мы закончили. Теперь приходите за пенсией через месяц.

–Как через месяц? – дочь отпрянула от матери, и та чуть не свалилась. – Какой к черту месяц?

–Что он там говорит?

–Погоди, мам. Я думала, мы сегодня получим деньги.

–Нет, только через месяц.

–Что за бред? Почему через месяц?

–Доча, что-то не так?

–Да погоди ты, мам!

–Таковы правила. Вы оформились и теперь вам, точнее вашей маме, Валентине Петровне, будет ежемесячно, начиная с октября две тысячи восемнадцатого года начисляться пенсия.

–С октября?

–Да.

–И сейчас мы ничего не можем получить?

–Нет, не можете.

–Твою же мать…

–Что он сказал? – не понимала Валентина Петровна.

–Че, все уже? – спросил явившийся муж, скуривший, должно быть, по меньшей мере пачку за прошедшее время.

–Вадик, мама начнет получать пенсию только в октябре.

–Че?

–У них там программа какая-то и…

–Бляяять!

–Вадик.

–Че, Вадик та?! Че, Вадик? Чем мы платить будем?…

Семья удалилась. По пути Вадик с женой орали друг на друга, демонстрируя высший пилотаж в применении матерного искусства. Валентина Петровна пыталась что-то сказать им. Возможно, она извинялась за то, что из-за нее система работает так по-дурацки, но ее дочь и Вадик были очень заняты, обсуждая, видимо, что-то крайне важное, так что Валентине Петровне, человеку с широкой душой, придется немного подождать пока на нее обратят внимание.

Отделение ежеминутно пополнялось новобранцами с зонтами, что не предвещало ничего хорошего.