Красные бокалы. Булат Окуджава и другие

Когда я говорил все это, то соглашаясь с Войновичем, то возражая ему, мне казалось, что позиция моя ясна, определенна, внутренне непротиворечива. Но сейчас, отыскав эту старую газету и перечитав ту нашу беседу «без пиджаков», я отчетливо вижу, как мотало меня тогда из стороны в сторону, как трудно (и в конечном счете так и не удалось) было мне совместить, слить в одну эти две несовместимые мои позиции: да, надо идти во власть, если собираешься служить не ей, а делу, в которое веришь, но при этом нельзя, ни в коем случае нельзя отождествлять себя с властью, которая всегда, какой бы «твоей» она тебе ни казалась, «отвратительна, как руки брадобрея».

Поскольку мы – все трое – были единомышленниками, я резонно предполагал, что никакого спора у нас не получится, не может получиться.

Но спор все-таки возник.

...

Б.С. Мне одинаково отвратительны и готовность интеллигента раствориться во властных структурах, потерять себя, и эдакое чистоплюйство: «Ах, нет, я, интеллигент, не хочу замараться, а потому не пойду во власть». Ничего подобного. Тысячу лет тебя не востребовали. Если сейчас нужны твой интеллект, твои знания – иди. Только ни на секунду не теряй дистанцию… Сто раз подумай, прежде чем что-то получить у власти.

В.В. Знаешь, такой идеальный интеллигент, который сто раз подумает, прежде чем взять ему причитающееся, и дня не продержится во власти. Такие там не нужны. Сарнова же никто туда не зовет.

Б.С. Нет, ребята, так нельзя. Послушать вас, получается: «Нам там не место, сделать мы ничего не можем, не тратьте, куме, силы, опускайтеся на дно». Если ты интеллигент, художник, сиди, мол, дома и ни во что не лезь… Вацлав Гавел ведь пошел в президенты.

В.В. Да, пошел. Но я буду очень удивлен, если, побывав президентом, он когда-нибудь напишет хорошую пьесу. Не верю.

Б.С. Почему?

В.В. Да потому, что писателя в нем государственный пост обязательно убьет. Выбирай: хочешь оставаться писателем или сделаться политиком. Совместить это не удастся.

Б.С. Я уважаю Гавела за то, что он пошел в президенты.

В.В. Я его тоже уважаю. Но у него теперь уже совсем другая психология, другие точки отсчета.

Б.С. Думаешь, интеллигент не может принять крутое, жесткое решение? Скажем, в случае крайней необходимости отдать приказ стрелять по Белому дому?

В.В. Почему? Может.

Б.С. И вообще, хватит видеть в интеллигенте этакого сопливого слизняка: ах, нельзя нарушать демократию, закрывать фашистские газеты, применять силу…

В.В. Знаешь, каждый мерит по себе. Если бы я оказался на месте Ельцина, я бы тоже, наверное, дал приказ стрелять по Белому дому. Но после этого я бы уже не смог писать книги.

Б.С. Почему?

В.В. Не знаю. Я бы нанес себе невосполнимый урон. Не вообще, а как художник. Точно так же человек, отдавший приказ стрелять, никогда уже не сможет стать священником.

Это высказывание моего друга и всегдашнего единомышленника сильно тогда меня разозлило.