Красные часы

– Джек, она звонила кому-нибудь? – кричит полицейский через плечо.

– Понятия не имею, – орет кто-то позади знахарки.

– Тогда звоните.

Она стоит около стола, вцепившись в пластиковую трубку.

– Звоните, мэм.

Последний раз знахарка пользовалась телефоном, когда Темпл была еще жива.

– Я номер не помню.

Сколько она за последний месяц разморозила лососей? Сколько осталось в морозильнике? Сколько там пакетов со льдом?

– Все контакты в мобильнике? Понимаю, обычное дело.

– Мне нужен телефон почтового отделения.

– Ньювиллского?

Знахарка улыбается, ведь если кивнуть, то из глаз покатятся слезы – прямо по щекам.

* * *

Лед, который будет преследовать меня, зовется на языке инупиатов «иву», европейцы говорят «ледяное цунами», предугадать его приближение невозможно. Этот лед мчит на берег из моря – огромная масса воды, сплющенная в железную приливную волну. Но я буду быстрее иву. Я обращусь в снежного оленя и обгоню его.

Жена

Гуляет вместе с детьми по Лупатии, убивает время. Ветер сильный, синий, промозглый – ноябрьский.

Перед мороженицей «Весь мир – пломбир» жена вспоминает ямочку на подбородке у Брайана.

Его бедра.

Как он на нее смотрел.

– Доброе утро, Сьюзен! – здоровается библиотекарша.

– Доброе утро!

«Красотка Халлет» закрылась, открылся парикмахерский салон, а так все по-старому уже много-много лет: магазинчики, паб, библиотека и церковь стоят на соленом ветру.

Неужели жена так и умрет в Ньювилле?

Когда они переходят Лупатию, мимо проносится велосипедист – буквально в миллиметре.

– Смотри, куда идешь! – орет он, притормозив и обернувшись на ходу. – Нарожала сопливых детишек на нашей умирающей планете.

– Козел, – кричит жена ему вслед.

Да, она шла не по переходу.

Да, она нарожала детишек в этом дерьмовом мире.

От шейки Бекс пахло чем-то теплым, шелковистым, новорожденным.

Своим ротиком малышка восторженно вцепилась в сосок и пила струящееся по молочным железам молоко.

Джон засыпал у жены на груди с таким бесконечным доверием.

Наверное, эта планета вот-вот погибнет, наверное, она истекает кровью, но жена все равно выбрала бы их, снова и снова.

– Мамусик, а завтра в школу?

– Да, Бусинка, – жена включает поворотник, жмет на тормоз, съезжает с асфальтовой дороги.

– А почему?

– Потому что понедельник.

Вверх, на холм под колышущейся крышей из орегонской ольхи и земляничника.

«Нужно как-нибудь еще вместе кофе выпить».

Можно встретиться в Венпорте. И выпить кофе.

Раньше жена часто ездила по Венпорту, когда без конца колесила туда-сюда, пытаясь убаюкать Бекс. В младенчестве дочка никак не желала засыпать, Дидье был в школе, и жена не знала, как укачать ребенка.

В Венпорте воняет яйцами – это из-за целлюлозной фабрики.

Они с Брайаном могли бы заняться сексом на заднем сиденье этой самой машины.

Ну, может, и не на заднем сиденье: Брайан слишком крупный.

В мотеле. Расплатились бы наличкой.

Деревья заканчиваются, и начинается открытый склон, на нем то тут, то там растут солянка и лаванда. Подъездная дорожка. Дом.

– Приехали, малявочка! – говорит Бекс Джону, который до конца своих дней останется травмированным, потому что жена сказала ему «заткнись, мать твою». Хотя она бы жизнь собственную отдала, лишь бы у него не было никаких травм.

Расстегнуть, достать, поднять, поставить.

Она бросает ключи от машины на столик в прихожей. Муж валяется в гостиной на диване.

– Твоя смена. Я пошла гулять.

– А как насчет обеда?

– Мы с детьми поели в городе.

– Но я-то не поел.

– Так поешь.

– Я вас ждал. В доме шаром покати.

– Неправда.

– Что же мне в таком случае съесть?

Жена делает шаг по направлению к кухне, но потом останавливается.

– А знаешь, это не моя обязанность – думать, что тебе съесть на обед.

– Но ты бы хоть предложила что-нибудь. В холодильнике просто rien[28].

– Предлагаю: берешь детей, берешь машину, вы едете куда-нибудь и что-нибудь покупаете.

– Но я устал.

Жена сбрасывает туфли, надевает кроссовки, затягивает шнурки. Время пошло – время, принадлежащее только ей.

– Папочка, хочешь, я тебе пирожное испеку? – предлагает Бекс.

– Давай. Состряпай мне космическое пирожное.

– А из чего делают космические пирожные?

Дидье окидывает жену взглядом – за годы он довел его до совершенства, взгляд этот говорит: «Ты – сварливая ханжа, а я – виноватый четырнадцатилетний подросток, который нипочем не пойдет на попятный».

– Сваргань-ка мне лучше бутер, Бекс. С маслом и сахаром.

– Сейчас будет! – девочка вприпрыжку убегает.

– Увидимся через один час пятьдесят семь минут, – говорит жена.

Она спускается с холма в тихий зеленый сумрак. В лесу теплее, чем в доме. Если бы Дидье больше зарабатывал, они отремонтировали бы свою развалюшку, чтобы избавиться от сквозняков, но Дидье не будет больше зарабатывать, так что они ничего не отремонтируют.

«Почему бы тебе самой не заработать денег?» – кричит Ро.