Красные губы и зеленые глаза. Иногда они возвращаются… с того света…

Вернувшись в машину, она сосредоточилась и вычислила, где могла быть Сара: конечно же, в больнице! Где же еще быть влюбленной женщине, когда ее обожаемый Савельев лежит на операционном столе. Да и вообще, не мешало бы самой навестить Сергея Петровича.

Но возле приемного покоя она была шокировала настолько, что не сразу сообразила, что ей делать. На табурете, прижав к себе большущий пакет, сидела в длинном роскошном кашемировом кремовом пальто… Марина, соседка Савельевых. На ногах ее красовались белоснежные ботинки, отороченные мехом (которые стоили в «Селене», Наталия это отлично помнила, четыреста долларов!). На голове Марины, сидевшей с насупленным видом (очевидно, что ее не пускали в больницу по каким-то вполне объективным причинам, связанным, возможно, со строгим распорядком посещения) распустилась изящная роза из фетра с вуалькой из черной английской сетки — то есть шляпка, произведение искусства, которое стоило тоже не менее пятисот долларов. И это-то при грязных и спутанных волосах, выбивавшихся из-под этой шляпки? И при этом идиотском выражении лица?

Наталия, сделав вид, что не узнала Марину, встала к ней спиной, то есть таким образом, чтобы та не разглядела ее, в то время, как Наталия имела возможность увидеть ее вблизи с помощью зеркала, висевшего на стене у входа в гардероб. И тут она испытала второй шок, но более сильный, который вывел ее из себя: на левой руке (почему-то перевязанной окровавленным бинтом), на одном из пальцев Марины сверкал перстень с огромным бриллиантом, окруженный изумрудами, тот самый перстень, который они с Сарой видели на квартире Савельевых и которым любовалась помешанная на бриллиантах Сара.

— Мариночка? Здравствуй, — подсела к ней Наталия, улыбаясь и делая вид, что страшно обрадована такой встрече. — Ты кого-нибудь навещаешь?

— Конечно! — воскликнула Марина, брызгая слюной. Наталия успела заметить темную загустевшую слюну в уголках ее сильно накрашенного розовой помадой рта, и ее чуть не стошнило от вида этой ненормальной. — Мужа, кого же еще?

— И кто наш муж?

— Сережа Савельев, кто же еще? И я вам никакая не Марина. Меня зовут Оля.

— Оля? Но ведь Оля вроде бы погибла, позавчера… разве тебе об этом ничего не известно?

— Но вы же видите, что я жива…

От нее еще и пахло духами! «Она превратилась в Олю Савельеву. Влезла к ним в квартиру и напялила на себя все Олино. Какой ужас. А что, если ее увидит Сара? Ей же сделается плохо!»

— Оля, это кольцо стоит бешеных денег. Там, за дверью, стоит человек, который хочет отобрать у тебя это кольцо. У него в руках топор, он собирается отрубить тебе палец вместе с кольцом. Но я могу тебя спасти. Если хочешь, я сама отдам ему это кольцо. Ты только представь себе, как будет тебе больно, если он отрубит тебе палец…

— Ох! — Марина зажала рукой рот и подняла плечи, вобрав в них голову, — кровь брызнет и испачкает мое новое пальто… Хорошо, — зашептала она, склоняясь в доверительном порыве к Наталии и со вздохом снимая с себя кольцо, — так и быть, отдайте его этому злому человеку. Сережа не должен расстраиваться, увидев меня в перепачканном пальто… Только меня к нему не пускают. Говорят, что еще рано… А вдруг он умрет?

Наталия спрятала кольцо в кармане шубы. Надо бы изолировать эту Марину, у нее «крыша уехала» слишком далеко, не догнать.

Пройти через заслон, именуемый санитаркой с каменным лицом, было довольно просто: в такой стране, как Россия, равно и как в любой другой, деньги — страшная сила.

Главное было — не запутаться в лабиринтах самой больницы. «Почему я не прозрачная?» — думала Наталия, натыкаясь на медсестер и врачей, которые кричали на нее и прогоняли на лестницу, потому что она была обута, во-первых, а во-вторых, без халата, да еще с норковым палантином в руке, поэтому было трудно понять, что их больше раздражало, наличие у дамы норкового палантина или отсутствие белого халата. Но, как бы то ни было, ей все же удалось подняться на третий этаж, где работал терапевт Семен Григорьевич, о котором она и слышала от Сары. Встретившись с ним, она узнала, что Сара здесь, дежурит в палате Савельева, что операция прошла успешно и «теперь нужно только ждать и надеяться». Еще он спросил, кем Савельеву приходится Наталия, на что услышал: «Подруга жены.» «Бедняжка, — покачал головой терапевт, невзрачный лысоватый мужчина в массивных очках, человек, про которого можно сказать: никакой. Из таких состоит толпа. Крайне незапоминающаяся личность. — Не представляю, что с ним будет, когда он узнает о смерти жены…»

Он показал Наталии палату интенсивной терапии, а сам исчез, растворился в белом коридоре, как сам больничный дух.

Сара, увидев входящую в палату Наталию, обрадовалась. Она выглядела так, словно пришла на собственную свадьбу: белое ажурное шерстяное платье, красиво уложенные волосы, сверкающий лак на ногтях, облако пряных духов…

— Ты везде успеваешь… — начала она, но увидев на протянутой ладони подруги кольцо с бриллиантом, замолкла на полуслове. — Откуда это у тебя? Ты что, была ТАМ?