Красные камни

Вспоминаю, что у нас есть в досье на этого человека, по информации от потомков. В иной истории он сумел после войны выехать в Польшу, «показавшуюся ему более свободной, чем СССР», там поначалу трудился на той же ниве медицины и в то же время начал писать. Ну а здесь он мог бы меня поблагодарить, если бы знал, что именно после моего доклада Пономаренко было решено всячески поддерживать, в том числе и в областных городах, молодежные литературные журналы (вроде «Искателя» той истории), где публиковаться могли вовсе не члены Союза. Там в дальнейшем писал на вселенские темы – но читая «Солярис», «Эдем», «Непобедимый», вообще понять нельзя, что на Земле, коммунизм или капитализм, в «Возвращении со звезд» вполне по-коммунистически бесплатное жилье в пределах нормы и вещи первой необходимости, а все что сверх – за деньги. Единственный роман о светлом коммунистическом будущем, «Магелланово облако» (на мой взгляд, лучшее из того, что он написал – хотя это всего лишь мое мнение) он категорически запретил переиздавать, называл конъюнктурой и будто стыдился. Зато (особенно под конец жизни) не единожды показывал себя и антисоветчиком, и диссидентом, и русофобом. Хотя было у него и против «потребительского общества», и против «американской мечты». Но это все будет после – а вот сейчас на какой он стадии? Можно ли спасти для СССР столь ценный человеческий ресурс – или же, с сожалением, придется его погасить?

– Итак, гражданин Лем, признаете ли вы свою ответственность за написание книги, которая подвигла известных вам лиц на антисоветские деяния, сформировала их антигосударственные убеждения?

– Что значит ответственность, товарищ… Ольховская? Разве я нарушил какой-то закон, совершил что-то наказуемое? Ну, а запрещать художнику творить – это каким-то средневековьем отдает!

– Какому художнику?! – вмешался Юрка. – Вы понимаете, что вчера могло бы произойти? Если бы дошло до мятежа и войска стали бы стрелять – весь парк был бы трупами завален! Потому что кому-то пришло в голову, что мир надо переделать вот так – и себя не пожалеем. Вас бы совесть не мучила, великий вы наш писатель?

– А как я могу отвечать за поступки других? Отчего тогда не запретить детективы – решив, что прочтя про чьи-то преступления, все бросятся убивать и грабить? Хотя в этой стране, я вижу, детективы и находятся под запретом[31].

– Скажите, вы русскую классику читаете? – перехожу с официального на более душевный тон. – Из всех светочей мне ближе Гоголь Николай Васильевич, сказавший: «Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою». Поставив тем самым вопрос ответственности творца за то влияние, какое окажет его творение на общественную нравственность – к сожалению, он был последним из классиков, кто думал так. После стало нормой: «Я так вижу – и хочу вылить на вас». Хотя даже господин Нобель писал в завещании, касаемо премии своего имени в области литературы: «За лучшее идеалистическое произведение» – то есть то, прочтя которое люди становятся лучше, чище, добрее. А к чему зовет ваша «Красная мечта» – человек ничто, великая идея все? Потому и спрашиваю – неужели вы своей моральной ответственности не видите?

– Простите, но разве мой роман не о коммунизме? А что до неизбежных жертв – то разве не писал Маркс про какой-то французский мятеж прошлого века: «Возможно, Париж был бы разрушен, и пролилась бы кровь, – но это бы закалило пролетариат, подготовив к новому восстанию. И лучше смерть в бою за свободу, чем продолжить жить в порабощении». Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл такой.

Мысленно благодарю товарища Елизарова (замполита с «Воронежа»), кто у нас в Академии преподает искусство полемики, как оппонента в споре в угол загнать. Отпиваю воду из стакана и отвечаю:

– Здесь есть существенная разница. Капитализм, особенно в то время, когда к станкам становились дети, рабочий день длился шестнадцать часов, за грошовую плату, а об отпусках и больничных и не слышали, – был реальностью. Но кто и когда видел мифический коммунизм, что у вас изображен? Развитие существующих тенденций – ну так, знаете, любую самую здравую мысль можно довести до абсурда. Что вы и сделали, поздравляю! Вот только что делать с теми, кто здесь, в реальности, поверил в ваш вымышленный мир?

– Я не понимаю, товарищ Ольховская, что вы от меня хотите? Чтоб я покаялся? Признал свою неправоту? Ведь роман уже опубликован, его прочли, запомнили – это и есть «рукописи не горят»!

– Что я хочу? – переспрашиваю. – Не стану обещать рай на земле. Но в меру своих скромных сил стараюсь сделать все, чтобы то, что здесь, как можно меньше походило на ад. Вашу родню в Польше убили немецкие фашисты, а не русские коммунисты, – я воевала с гитлеровцами, имею награды. Ну, а здесь в мирное время девушку убили, вашей книгой вдохновясь. Неужели вы не признаете, что любой писатель должен быть морально ответственен за то, что он творит?