Красные камни

– Так, Анна Петровна, в армии этому приему моторазведчиков учат. При попадании под внезапный огонь, если нет времени и возможности развернуться, вот так в динамике затормозить, и на бок. На мотороллере даже проще, меньше риск, что ногу придавит. А у меня под юбкой наколенник из «чертовой кожи» был надет, так что я даже не оцарапалась. Только платье порвала.

– Ну, платье мы тебе возместим. И не страшно было?

– Немного совсем испугалась, что не успею накидку у горла расстегнуть, уже когда зацепила. Хотя пуговицы на живую нитку были пришиты – но совсем ослаблять нельзя, а то бы плащ могло еще до того ветром сорвать.

– И по психологии вышло очень убедительно. Сыграла ровно на грани – особу независимую, но в то же время нуждающуюся в поддержке. Помощь принимала, но сама не требовала.

– Так я подумала, какой бы у товарища Лазарева могла настоящая дочка быть, моих лет. Уж точно не кисейная барышня, не мямля – но и не грубая. Мне фотографию вам вернуть?

– Оставь пока – вдруг еще пригодится. Операция ведь не завершена.

– Если не секрет – а кто та Ириша, кому он писал? Вы ее знали?

– Нет. Это было давно, когда мы с Михаилом Петровичем не были знакомы. И что с ней сейчас, не знаю. Только фотография… завалялась!

– А еще я боялась, что засмеюсь. Глядя, как Ваня играет такого грозного милиционера, служаку, лицо кирпичом. Потому старалась, взгляд вниз, будто виноватая.

– Положим, смех – это нормальная реакция для той, кто только что чудом осталась жива. Но и так неплохо – он ведь тебя пригласил. А сегодня днем еще и узнает о повышении – и значит, вечером будет в отличном настроении и внутренне расслаблен.

– Ну, а если он захочет…

– На первом свидании? Инна, ну тут тебе даже играть не потребуется – ты советская девушка или какая-то, кто хоть за шведа замуж?

– Нет, вы что! А почему «за шведа»?

– Забудь. Одна давняя история.

– Ну, а если он еще после? Мы же с ним еще встретимся.

– А не будет никакого после через несколько дней. Или ты этому Бакланову боишься сердце разбить – так он уже тридцать лет так, мимолетные романы с дурочками крутит, как Казанова. «Дочь адмирала Лазарева» исчезнет, уедет обратно в Ленинград – так он назавтра новую кандидатуру найдет. Это если окажется непричастен – иначе, сама понимаешь…

– Ой, а что мне надеть? Чтоб покрасивше… И прическу, и украшения…

– В РИМ поезжай, там Люся тебя уже ждет. Доверься ее вкусу.

– А все-таки мне его жалко… Чем-то он на папу моего похож.

Василь Кузьмич Бакланов

Назначен замминистра! Кто там сказал, что понедельник – день тяжелый?

Официальный приказ еще не вышел, но на самом верху сказали, дело абсолютно решенное. Бакланов принимал поздравления и даже ходил смотреть новый кабинет. День пролетел быстро, и в шесть Василь Кузьмич уже вызвал к подъезду «победу». Когда он примет новую должность, ему будет положен ЗИМ.

Он ждал напротив ресторана «Арагви» на Тверской (уже двадцать лет как Горького – но для коренного москвича прежнее название было привычнее). И смотрел вдаль, ища взглядом развевающийся сиреневый плащ – отчего-то думая, что Ира приедет на своем мотороллере.

– Добрый вечер!

Он обернулся. Ира стояла рядом. В длинном синем плаще без рукавов, надвинув капюшон на прическу (дождь уже начинал накрапывать) – неузнаваемая издали, такие накидки носили в этот сезон многие женщины, даже поверх пальто. С маленькой сумочкой и свернутым зонтиком в руках – и глядела на Бакланова с улыбкой.

– Я думал, вы чуть опоздаете, – сказал Бакланов. – А где же ваш мотоцикл?

– Мотороллер, – поправила Ира, – а я сейчас на метро, от «Сокола» до «Охотного ряда». Знаю, что девушкам прилично слегка опаздывать – но было бы невежливо заставлять вас ждать под дождем. Пойдем скорее – а то сейчас ливанет!

Столик уже был заказан. Бакланов просмотрел меню, протянул Ире.

– Сациви, чахохбили, суп харчо?

– Острого не люблю. А чахохбили – охотно.

– Вы давно в Москве?

– Недавно. Меня из Ленинграда зимой сорок первого вывезли. А мама там умерла. После я в детдоме была, в Ленинград вернулась уже после войны, там у мамы дальняя родня осталась. Я в училище поступила, ну а недавно меня отец разыскал. Я и не помнила его прежде – мама говорила, он в заграничной командировке. Теперь вот в Москве, с этого года.

Детдомовская – а манеры, как у дамы «из бывших», если посмотреть, как она за столом управляется. Одета в простое платье из ситца в горошек, сшитое по моде, с широкой юбкой и рукавами-«фонариками», в волосах серебряная заколка, серебряное колечко с темным камнем на левой руке. Впрочем, ленинградцы культурой отличались – да и мать у нее, наверное, не из пролетариев была?

– А кем была ваша мама? Простите, если вам трудно отвечать…

– Она преподавала музыку детям. И еще шила на заказ. Ну, а я отчего-то больше технику люблю. Потому и хотела в Баумана, а не МГУ или ЛГУ.