Красные камни

Я плечами пожимаю. Что там Лючия говорила про «дворянство по праву меча»? Прав был Маркс или кто там еще до него писал – как в древнюю европейскую старину какой-нибудь Карл еще не великий лез в короли, и были у него самые верные товарищи, кто в битве рядом, «комте», как по-европейски графья будут, ну а кто самый надежный и в военном деле сведущ, кто командует, тот уже герцог («дюк», отсюда же «дуче» и «дож»). Сан Саныч, когда я ему это сказал, уточнил, что слова это римские, а не всяких там германских варваров – а европейскими стали с заката Рима, когда нередко случалось, что какой-нибудь тевтонский или саксонский рикс, откусив кусок дряхлеющей империи, номинально признавал власть императора, сохранял аппарат прежних чиновников и называл своих дружков-воевод на римский манер. Так возникали династии, монарх считался не просто правителем, а божьей милостью, то есть по-современному – «смотрящим» от господа бога за данной территорией – но так как короли женились исключительно на принцессах и нередко имели не по одному сыну (законному наследнику), то очень скоро все так перемешалось, что при желании всегда нетрудно было найти законного претендента (а уж насколько законного, то меч решит – из-за чего Столетняя война шла: когда помер очередной французский король, не оставив сыновей, то английский король вспомнил, что он тоже в родстве, а значит, может претендовать). И если честно, то лично у меня «право меча» никакого протеста не вызывает – вот если (предположим!) Иосиф Виссарионович наш и вправду себя императором объявил бы и меня бы произвел в герцоги, то я (прежде никакой «голубой крови» в родословной не имевший) принял бы как должное, ну чем я хуже бушковского Сварога? И хочется, чтобы дети мои и Марии были уже в наследственном праве, а не пролетариями начинали – и вообще, общество без элиты, что армия без командиров – что-то такое еще Гегель написал, обосновывая необходимость дворянства (вынужден был прочесть его труд, при какой-то аттестации, помню). Наверное, и в коммунизме Ивана Ефремова должна быть своя элита, «идущие впереди». Только тсс! – я о том вслух не говорил и не скажу никому, ну а мыслей тут читать, слава богу, не научились пока.

А этот продолжает:

– Вот вы, товарищ, скажите – когда вы подвиги совершали, то думали о чем? Исключительно об общей победе – или также и о том, что это будет выгодно лично для вас? За нашу Страну Советов сражались – или еще и за свой дом, безотносительно к тому, социализм или капитализм?

– А что, есть различие? – искренне удивляюсь я. – К чему нас товарищ Сталин призывал 22 июня? Лично я же предпочел бы под своим началом иметь солдат, кто не только по приказу и присяге, но и за свои дома – злее будут, уж поверь моему опыту.

– Может, так и проще, – кивает Горьковский, – и даже эффективнее. Но вспомните Присыпкина, «Клопа» у Маяковского, он ведь тоже воевал? Честно, раз там не сказано обратного, и, может, даже геройски. Что никак не мешало его моральному разложению. А как думаете, сколько после этой войны таких «клопов», пусть даже с парой Золотых Звезд на груди?

Ну, ты продолжай, я слушаю. И добрый пока.

– Так скажите – и этот вопрос каждый должен себе задать, – не было ли в его побуждениях хоть малой доли и личного интереса? Потому что нельзя быть коммунистом на девяносто процентов – это значит, на десять процентов предатель! Как эти вот, – тут Горьковский смотрит на фотографии на столе, – комсомолками притворялись, а сами мечтали лишь, чтобы муж, дети, дом полная чаша – и до предательства докатились!

– Ты дурак? – спрашиваю. – В чем их предательство, что они заявили, как их Линник принуждал – что, между прочим, уголовная статья, ох не завидую я Сергею Степановичу, когда он в лагерь попадет. В чем они предательницы – что свою честь и достоинство защитить решили? Строго по нашему, советскому закону.

– Нанесли вред нашему общему делу. А в какой форме и из каких побуждений, это неважно. Предательницы.

Не достучаться. Подмял их гражданин Линник – довел до того, что отрицание его учения для адептов равнозначно отрицанию собственной личности, «мы верили – и все впустую». В жизни иной, сейчас бесконечно далекой, читал я много, как подобает профессорскому сыну, – и запомнилась мне книга Пайпса «Русская революция» (у нас была издана в 2005 году, трилогия, том первый «Агония старого режима»). Ричард Пайпс, американец, один из крупнейших в мире специалистов по новейшей истории России и СССР, проводил аналогию между предреволюционными Францией и Россией, ссылаясь не на специалистов тайной войны, служивших Бурбонам и Романовым, а на Алексиса де Токвиля, Огюстена Кошена, других историков и философов, исследовавших феномен деструктивного влияния интеллигенции на общество, точнее, сталкивавшей его из неидеальной жизни в форменный кошмар.