Красные камзолы

По идее, сейчас тут должно быть две пары часовых. Одни в центре, другие патрулируют улицы. Остальные же солдаты должны бы уже спать и видеть сны. Но… вон, слышу, то тут, то там голоса раздаются. В том числе и во дворе того дома, где квартировал Ефим со своим шестаком. Походу, не один я подумал про посиделки у костра. Ну так-то все правильно. Лето – оно короткое, его надо успеть прожить как следует. Зимой здесь, говорят, не то что с развлечениями, а вообще с нормальной жизнью туго.

Во дворе Ефима горит небольшой костер, у которого сидят шестеро мужчин. Временами в темноте загораются красным угольки от раскуренных трубок. Неподалеку стоит небольшой столик на коротких ножках – больше похожий на лавочку, чем на столик, – а на нем квадратные зеленые штофы. Ну, это местные бутылки такие, емкостью почти в литр. Гляди-ка! Бухают. Хотя это и не удивительно. Старые солдаты и капралы с унтерами – они и в Луге были любителями вечерних посиделок с водкой.

Четверо – наши, в том числе и Ефим с Семеном Петровичем. И вон еще капрал Смирнов сидит. Двое – местные, деревенские. Солидные такие мужики, в возрасте. Застолье у них идет, по всей видимости, уже давно. Потому как и разговаривают они громко, и голоса уже достаточно пьяные. Слышу, кто-то кому-то бубнит успокаивающим голосом. И резкий пьяный возглас Ефима:

– Да ты не понимаешь! Я ж к нему… а потом, вот этими самыми руками… И что толку, что ты ему объяснял? Оне такие, оне барчуки, понимаешь? У них там… – и слегка подрагивающий указательный палец вверх, выше головы, а потом резкий взмах. – Эх, да что тебе говорить, темнота!

У-у-у… походу, они уже дошли до стадии «Ты меня уважаешь?». И пьяных рассказов про отчаянную обиду на судьбу вообще и кого-нибудь другого в частности.

Подхожу поближе. Блин, надо бы поздороваться, но у меня будто ком в горле. Вижу лицо Ефима и вспоминаю, как он мне руки крутил да на бревне раскладывал. Вместо приветственных слов получается какой-то невнятный хрип.

Ефим поднимает взгляд, осоловевший от спиртного.

– О, крестничек. Явился. Ну рассказывай, чего явился? – и рукой так повел, как бы показывая остальным – вон, глядите, кто пришел.

Я прокашлялся, прогоняя предательский ком, и слегка сиплым голосом сказал:

– Поговорить бы.

– Поговорить? Это хорошо, это правильно. Ну давай, поговорим. Здесь, али выйдем куда? – Ефим встал и немного повел плечами, будто разминая.

Я еще не очень понял, о чем он.

– Да мне без разницы. Где тебе удобно.

Ефим пьяно воскликнул:

– Да мне везде удобно! Заруби себе на носу, понял? Я всегда и ко всему! Хочешь здесь? Давай здесь, я согласен. – Ефим нетвердой походкой сделал пару шагов в сторону, расправил плечи и завел руки за спину. Смотрит мне прямо в лицо помутневшими глазами, в которых пляшут отблески костра. – Я готов!

К чему готов? К чему ты можешь быть готов, пьянь гидролизная? Ты ж на ногах-то не стоишь! А мужики у костра подвинулись, уселись полукругом и одобрительно загудели.

– Ну? Чего стоишь? Давай, бей! – и Ефим чуть подался вперед, выпятив грудь.

В смысле – бей?

– Ну ты же сам предложил поговорить, – сказал кто-то со стороны костра. Походу, Семен Петрович. Тоже пьяный, судя по голосу. – Ну говори. Вот он стоит, всем твоим претензиям внемлет.

А Ефим стоит, широко расставив ноги, руки сцеплены за спиной. Нательная рубаха белеет в темноте и ритмично вздымается от частого дыхания.

– Бей, говорю! – и глаза зажмурил.

Перед глазами опять мелькнуло воспоминание: «Взять его!» и эти… Бей, говоришь? Я стиснул зубы. Да запросто! Делаю подшаг вперед и с размаху впечатываю кулак ему куда-то в область скулы. Н-на! Ефим с ног так – брык – и шлепнулся навзничь. Кажется, получился удар. Тот самый, фирменный Ефимовский прямой. А я стою над ним со сжатыми кулаками и дышу сквозь зубы. Скотина все-таки крестный, а?

Ефим неловко встал, пошатываясь, провел ладонью по лицу, сплюнул и на выдохе сказал:

– Теперь я.

Я успел заметить только самое начало движения плечом.

* * *

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Синево.

Ну здравствуй, родная электричка. Давненько тебя не видно было. И век бы тебя еще не видеть. Ох-ох-о…

Толстый мужик напротив сочувственно на меня посмотрел.

– Ты как?

Я поморщился. Нет, голова не болела. Но левая часть лица онемела, будто стоматолог новокаином обколол.

Мужик сочувственно покивал и протянул закрытую банку пива.

– Держи. Холодненькое. Приложи к лицу – быстрее пройдет. Да прикладывай, прикладывай, не сомневайся! Я плохого не посоветую! Да и пиво у меня хорошее, тебе ли не знать!

И улыбнулся. Надо же. В прошлые разы мужик над своими шутками ржал так неприятно, некрасиво. А тут гляди-ка – лишь слегка улыбается. И выглядеть он начал вроде как опрятнее. Причесался, усы подровнял. Вместо серого свитера на нем сейчас белая футболка. О которую он тут же вытер жирную после беляша ладонь, оставив на ней следы своей пятерни. М-да. Рано я взялся про него хорошо думать. Какой он был, такой и есть.