Красные камзолы

– Привет, – одной половиной рта пробормотал я. – Давно не виделись. Ты вон в прошлый раз тоже плохого не советовал. А у меня только-только спина зажила.

Мужик всхохотнул:

– Ну так зажила же!

Я криво ухмыльнулся.

– Следующие твои хорошие советы такие же будут, да?

Мужик снова улыбнулся, будто с заботой. Зашебуршил в полиэтиленовом пакете и через мгновенье вытащил оттуда еще одну банку пива. Открыл, махнул мне рукой и жадно забулькал. Оторвавшись от банки, шумно выдохнул, провел тыльной стороной ладони по мокрым усам и обратился ко мне:

– Почему вдруг подсказки? Это, малец, не подсказки. Это, можно сказать, прямые указания. Хотя вот сейчас, например, могу тебе просто подсказку дать. Надо?

Я покатал холодную банку по онемевшей половине лица. Елки-палки, щека вообще ничего не чувствует. Как бы перелома не было. Такое онемение – оно обычно при травме, пока шок не отойдет. Потом будет ой как больно. Ну и если мне кости лица сломали – это как-то совсем не радует. Но вслух я сказал совсем другое, разумеется.

– Просто подсказку? А чем я за нее расплачиваться буду?

Против обыкновения мужик не стал хохотать, а, напротив, серьезно посмотрел мне в глаза.

– Верно мыслишь, малец. Пока тебе и банки пива хватит. А то цена может стать уж совсем неподъемной. Даже для меня.

Мужик невесело усмехнулся и продолжил:

– Зашиб тебя тот громила, вот ведь какая штука, – и развел руками. Мол, так вышло. – Ты банку-то держи, держи. Пиво с утра хорошо головную боль снимает, уж я-то знаю.

Зашиб… Почему-то стало очень страшно. Начала подступать тошнота. В голове забегали табуны панических мыслей. Бежать? Ползти? Просить пощады? Звать маму? Усилием воли попытался абстрагироваться. Самым краешком сознания понимаю: это отошел шок и идет это, как бишь его… Ну что-то вроде отравления адреналином. Я не медик, не знаю, но у меня оно всегда так. Помню, на одном матче мне нападающий соперника накладку сделал. Он шел по флангу, я оттеснил его плечом, забрал мяч, развернулся, увидел открытых своих в центре поля, попытался вынести… а нападающий все так и висел у меня на пятках. И в момент удара поставил колено мне на бьющую ногу. Щиток в хлам, перелом большой берцовой кости, пять недель в гипсе. Так вот в тот раз примерно такие же ощущения были. Нога первое время онемела, и вроде бы даже с поля ушел сам. Хромая, подпрыгивая, но сам. А потом, через несколько минут, накатило. Паника, тошнота и головокружение. Врач тогда говорил, что это обычное дело при травмах. Может, так оно и есть. А может – просто утешал. Не знаю.

– И что теперь будет?

Мужик отхлебнул пива и пожал плечами.

– Да ничего. Я вот тебя пивом угостил. А другой игрок свою пешку теперь тоже чем-нибудь угостить сможет. Такие дела. – Мужик допил пиво, резко смял пустую банку в руке и перешел на серьезный тон: – Ты давай это, пошустрее. Больше спрашивай, больше слушай, смотри по сторонам. А то тут дело такое. Я тебе какую-нибудь подсказку дам пустяковую – ну там, найти в лесу мешок с серебряными рублями или спасти кого-нибудь из власть имущих. А соперник такой же ход сделает. Или вообще сольет своей пешке твои координаты. И все, приехала наша с тобой электричка в депо.

Холодная банка, кажись, протекает. Или это конденсат? А еще кажется, будто она тает в руках. Да ну, вряд ли. Это ж алюминиевая банка, с чего бы ей таять? Да слышу я, слышу, мужик. Смотреть, запоминать, разговаривать. Все, что мне нужно, о том сейчас люди вслух говорят. Все понял. Блин, что ж так сыро-то? И под майкой сыро, и вроде даже в ботинках. Воздух в электричке вдруг подернулся рябью, появилось ощущение, будто я смотрю в вагон из наполненной водой ванны, куда я погрузился с головой…

* * *

Уф! Вода ударила по лицу, попала в нос и рот. Я судорожно вдохнул и закашлялся. Рывком перевернулся на бок, оперся на локоть и начал яростно отплевываться.

– Ну слава тебе, Господи! Живой! – раздался голос Семена Петровича. – Я ж тебе говорил – он крепкий парень! А ты все причитаешь: насмерть зашиб, насмерть зашиб! – ответил ему Ефим вроде и насмешливо, но с явным облегчением в голосе.

Я поднял голову. Вокруг меня столпились все участники ночных посиделок. У Семена Петровича и старика-латыша в руках были объемистые деревянные ведра. Ну а я сидел весь мокрый в грязной луже. М-да.

– Скотина ты, крестный, все-таки! Встать помоги, что ли! – и протянул ему руку.

Ефим рассмеялся, схватил меня за предплечье, рывком поднял на ноги и обнял за плечи своими перекачанными медвежьими лапищами.

– Живой! Ну вот! А эти все пужали – не дышит, мол!

От Ефима заметно разило перегаром и чесноком, но голос был уже трезвый. Кажется, они тут и правда перепугались.

– Крестный, я вообще-то к тебе по другому вопросу, – и попытался отстраниться.