Красные камзолы

У меня это хорошо получается. В смысле, вот это вот «голову подними». Я вижу всю картинку целиком. Четверка лошадей, карета, спиной ко мне двое в синих кафтанах и треуголках, один справа чуть выше, на кочке, спиной к дереву. С кремневым пистолетом в руках. Что-то в нем цепляет глаз, что-то с ним не так. Карета стоит. Одна дверца открыта. Та, которая справа. На козлах кучер, выражение лица типа «меня здесь нет». Будто он здесь не при делах и никакого отношения не имеет к разговору, который там ведется. Дальше, за каретой, видна еще одна повозка. Пара лошадей. Открытая, без крыши. Бричка, мы такой тип повозок уже сегодня видели. В ней мужик с внешностью Пьера Безухова из фильма Бондарчука, пухлая бабища под центнер и мелкий шкет. У открытой двери ближней к нам кареты стоит высокий мужчина с обнаженной шпагой. В сером парике с буклями, черный бант на хвостике. Белая сорочка с кружевами выбивается из-под короткого черного камзола без рукавов. Высокие сапоги. Огнестрела у него не вижу. Красных камзолов Ефима со товарищи тоже не вижу. Видать, на замене сидят, где-то за деревьями разминаются. Итого. Заявляем переменные. Кучера объявляем нейтралом, левую часть дороги бровкой, карету с открытой дверью – своими воротами. Мужик со шпагой – он, похоже, единственный защитник этой группы гражданских. Двое спиной ко мне в синем – враги. Тот, что у дерева, – враг. Там чуть дальше в кустах еще двое. Итого пятеро. Где остальные? Нет ответа. Да и не нужен мне ответ, если что не так – или судья свистнет, или тренер заменит. Все эти образы вспыхивают у меня в голове в один миг, внутренний голос успел проорать только два слога из «веселого таракана», а мои губы уже шевелятся, руки двигают мушкет.

– Право верх одиночка у дерева целься! – вот тоже ляп. Мы же не отрабатывали целеуказания! И я не знаю, как правильно указывать цель, и ребята о том не думали. Поймут ли они, что я сейчас ляпнул?

Прижимаю приклад к плечу. На краю сознания вспыхивает образ Фомина и его фраза про то, что пулю сильно вверх задирает. Совмещаю пластину прицела с ногами типа у дерева. Расстояние – метров двадцать. Краем глаза замечаю, как синхронно со мной поворачиваются ружья Степана и Никиты. Напрочь свихнувшийся внутренний голос радостно горланит: «Мы башня линкора “Бисмарк”, пыщь-пыщь!» И какая-то щенячья радость от того, что ребята меня поняли. Двигаемся как один человек, размноженный мастером спецэффектов!

– Пали!

Спускаю курок, отворачиваю лицо. Чик-пшш-быдыщ!

Бросаю мушкет на сгиб локтя левой руки, тяну правую к лядунке, веду отсчет перезарядки.

– Полку! Вынь патрон!

Слышу краем уха крик Сашки:

– Право дальний куст двое целься! – Ого! Это он мне подражает? Нет, надо обязательно потом отработать пометку цели. Должны же быть какие-то уставные команды на это дело?

Продолжаю считать:

– Скуси! Аморче!

Яростный крик на каком-то гортанном языке вроде того немецкого, на котором в кино злодеи разговаривают. Звон шпаги. Странно тихий звук одиночного выстрела.

– Ларме гоше!

– Пали!

Во, а это уже солидный, взрослый, слитный «быдыщ» армейских мушкетов.

– Шомпол! Прибей!

На счет «одиннадцать», уже возвращая шомпол в свое место под стволом, мы двигаемся вперед, проходя сквозь линию Сашкиной тройки. Краем уха слышу Сашкино «вынь патрон!», оно же «делай три!».

– Товсь!

Запах сгоревшего пороха бьет в нос. Проходим еще два шага, одновременно вскидывая приклад мушкета к плечу. Внутренний голос горланит: «Снова-снова убежал, все равно ты не попал!»

Глаз выхватывает картину: мужчина со шпагой спиной закрыл дверцу кареты, полусидя на ступеньке, шпагу выставил перед собой. Лошади ржут, кучер уже не на козлах сидит, а стоит у передних лошадей и держит их под уздцы. Как он так быстро там оказался?

Перед ним никого нет. Один из синих кафтанов на четвереньках улепетывает вверх по склону. Того, что был с пистолетом у дерева, тоже нигде не видно, на дереве, у которого он стоял, ясно светлеет пятно, где мушкетная пуля содрала кусок коры. Двое у дальнего куста стреляют из положения лежа. Судя по клубу дыма перед одним – стреляют в нас. Вижу, как второй смотрит прямо мне в глаза и тянет спусковой крючок своего мушкета. До него метров двадцать. Это, считай, КамАЗ с прицепом между нами поставить можно. А кажется, будто он стреляет практически в упор. И вот прямо сейчас меня убьет. Насмерть убьет! Командую:

– Облако дыма целься!

Второй мушкет разбойников выстрелил, явив то самое облако дыма, которое я заявил целью. Мы башня линкора «Бисмарк»! Пли!

Сашкина тройка выходит вперед. С удивлением замечаю, что речевой аппарат у меня включен и рот сам произносит: «Открой полку! Вынь патрон!» А руки на автопилоте сыплют порох на полку, переворачивают мушкет, закидывают патрон в ствол, тянутся к шомполу… Внутренний голос внезапно заткнулся, и в голове образовалась удивительная тишина. Я ли это вообще?

Где-то у брода грохнул еще один выстрел. Ружейный, но не наш. Наши австрийские мушкеты не с таким звуком бьют. Ба-бах! Ага, а вот это уже наши! И еще. Итого три выстрела.

– Прибей! – говорят мои губы. – В ложу!