Красные кресты

- И что с того? Люди не ангелы. Ты должен это знать, видев поведение господ из гданьского сената. Тем паче... Что ты или я можем тут изменить? Когда мне приходилось нелегко, добавил он, - мне помогали англичане: вначале Соломон Уайт, потом и другие, не исключая королевы. Так что мне, поминать все их грехи, или быть им благодарным, как ты думаешь?

Аргумент был неотразим: Стефан принял его с таким убеждением, почти с восторгом, что даже устыдил Мартена.

Благодарность? Он не руководствовался ни исключительно, ни даже даже частично благодарностью.

"- Я начинаю жульничать," - подумал он.

Теперь, когда он окончательно решил оставить службу под английским флагом, ему вспомнился этот разговор.

"- Чтоб его черти взяли! - в душе чертыхнулся он. - Что я ему скажу?"

Накануне отправления экспедиции из Плимута к графу Эссексу прибыл посланец из Уайтхолла. При его виде граф был потрясен: неужели королева снова передумала? Дрожащими руками он распечатал письмо и вздохнул с неописуемым облегчением. Только личные пожелания для него вместе с составленной и собственноручно написанной Елизаветой молитвой, которую монархиня повелела зачитать перед воинами армии и флота.

Нелегко было выполнить это повеление; но чтобы оказать королеве честь, в один из соборов вызвали всех капитанов и командиров армейских частей, и Эссекс сам прочитал вслух сочинение свой покровительницы и благодетельницы, и - как утверждали некоторые её враги - заодно и любовницы.

"Всемогущий Владыка Мира, - обращалась Елизавета к Господу от имени своих воинов, - ты, который вдохновляешь нас на подвиги! Мы покорно молим тебя ниспослать нам удачу и попутные ветры во время плавания; даровать нам победу, которая преумножит славу твою и укрепит безопасность Англии, причем ценой наименьшей английской крови. Даруй же нашим мольбам, о Господи, свое благословение и благоволение. Аминь."

- Нельзя сказать, чтобы Ее Королевское Величество слишком уж склонялась перед Творцом, - заметил Бельмон Мартену, когда они покинули собор и вместе с Пьером Кароттом и Хагстоуном отправились в таверну в Ист Стоунхаус. - Ее письмо господу Богу звучит как вежливая дипломатическая нота одного владыки другому: немного лести, много уверенности в себе и несколько просьб с обещанием умножить славу Господню в зависимости от их исполнения. Но если у Бога есть чувство юмора, это должно произвести хорошее впечатление: по крайней мере коротко и совсем не нудно. Воображаю, как Провидение должно быть утомлено непрестанными молитвами испанцев.

Хагстоун исподлобья покосился на него. Не всегда он понимал, что Бельмон имеет в виду, но подозревал, что его слова отдают святотатством. Это раздражало его и наполняло сомнениями в судьбе всякого предприятия, в котором ему приходилось участвовать вместе с этим богохульником. Но он не произнес ни слова: полемика с разговорчивым шевалье превышала его возможности.

В таверне они не получили ни виски, ни пива. Пришлось очень долго ждать, пока им подали вино, кислое, как уксус, по мнению Мартена. Плимут и его окрестности иссушила жажда многих тысяч офицеров и солдат.

- Самое время, - заметил Каротт, - чтобы мы наконец оказались в Бордо. Там по крайней мере есть чем промочить горло.

- В Бордо? - удивился Хагстоун, - Но ведь мы плывем не во Францию?

Трое его товарищей переглянулись, и Пьер запоздало прикусил язык.

- Вы что - то знаете и скрываете от меня, - буркнул Хагстоун.

Прозвучало это обиженно и Мартену стало его жаль: он подумал, что Уильям немало лет был одним из вернейших его товарищей, и вот теперь дороги их разойдутся, быть может, навсегда.

От ответа его избавило замешательство, возникшее из-за двух подвыпивших шкиперов, которые затеяли ссору с хозяином по поводу недостаточно быстрого обслуживания. Этот тип, вытащенный ими из кухни и припертый к стене, выглядел растерянно. Он не защищался, слушая их упреки и угрозы с поникшей головой и отупелым взглядом. Мартен встал, чтобы заступиться за него.

- О чем речь? - спросил он.

- Мистер, - плаксиво выдавил корчмарь, - я уже не знаю, что делать, просто с ума схожу. Жена рожает, корова слегла и телится, хлеб пригорает в печи, а тут... - он беспомощно развел руками.

- Хлеб вынимай, хозяин! - закричал Каротт. - Прежде всего хлеб! Остальное само выйдет!

Все покатились со смеху, но корчмарь, пораженный дельностью совета, поспешил на кухню, предоставив Мартену успокаивать нетерпеливых гостей.

- Садитесь с нами, - пригласил их Ян. - У нас есть кувшин вина, от которого можно получить заворот кишок, но ничего другого вам тут не подадут.

Вопреки этим заверениям по прошествии нескольких минут в дверях кухни вновь показался хозяин с большим кувшином весьма многообещающей формы. Лицо его разрумянилось, на губах блуждала улыбка. Подойдя к столу, за которым теперь сидели шесть капитанов, и поклонившись вначале Мартену, а потом Каротту, он сказал: