Красные курганы

— Это его грех, — пожал плечами Константин. — И он тоже был не прав. Каждый должен сам выбирать себе богов.

— Есть только один истинный, — возвысил голос отец Альберт. — Остальные же — ложны, и не боги они вовсе, а идолы. Ты видел их капища? Как могут боги быть вырезаны из дерева? Один удар топора, и нет этого бога.

— Один удар топора по иконе, и нет твоего бога, — парировал князь. — Впрочем, я много слышал о тебе, а потому давай оставим богословские споры на другой раз.

— Могу я узнать, что же ты слышал обо мне? — осведомился епископ.

— Ты уверен, что тебе это нужно знать?

— Люди злы. Возможно, что кто-то, разгневавшись на меня, сказал тебе неправду. К тому же всегда полезно знать, что о тебе думают другие.

Константин прищурился и в который раз за этот день поблагодарил свою память, хранящую все те латинские высказывания и поговорки, которые он некогда выучил еще в институте.

Пристально глядя на епископа, он произнес:

— Mel in ore, verba lactis, fel in corde, fraus in factis.[54] Достаточно? — спросил с усмешкой.

— Вполне, — кивнул епископ.

Багровый румянец злобы уже сменился на его лице мертвенной белизной ненависти, и, уже отбросив всяческую осторожность, отец Альберт прошипел сквозь зубы:

— Я пойду на все, чтобы вернуть эти земли. Ты еще не знаешь, князь, всей мощи римского престола, который незримо возвышается за моей спиной. Сюда придут рыцари из Полонии, Германии, Франции, Англии, Италии, Кастилии.

— Стоит ли изгонять волка из овчарни с помощью медведя? — усмехнулся Константин. — Или тебе мало датского короля Вальдемара, который ныне наложил лапу на всех эстов?

— Я только хотел сказать, что никогда не смирюсь с этим захватом, — взял себя в руки епископ. — Тебе никогда не будет покоя на этих землях. Так что тебе гораздо выгоднее было бы просто уступить их мне. Разумеется, по праву победителя тебе надлежит дать выкуп. Изволь, я готов заплатить тысячу марок.

Константин только усмехнулся в ответ.

— Я имел в виду тысячу за каждый замок, — мгновенно поправился оживившийся отец Альберт, и было с чего, если дело дошло до торга, то можно считать, что он наполовину уже победил.

Однако улыбка на лице рязанского князя стала еще шире.

— Ну и, разумеется, еще пятьсот марок за земли. Всего у нас получается три тысячи. Это очень много, — вздохнул епископ, уверенный в том, что схизматик не устоит. — Но я добр и щедр…

— Когда деваться некуда, — перебил его Константин.

«Хотя, может, и правда продать их ему? Уж очень много денег понадобится в ближайшие годы, — мелькнуло у него в голове. — Тогда и Миньку на Урал гонять не надо. Да и найдет ли он еще это серебро с железом, а то, может, лишь проездит зря. А-а, ладно. Продам, — решил он. — Но уж и обдеру его как липку».

— Только за обиду, причиненную моим людям, и за сожженный град Великий Устюг булгары подарили мне десять тысяч рязанских гривен, — произнес он. — Я же тебе уступаю сразу два княжества.

— Ты хочешь больше? Скажи сколько? — раздраженно уточнил епископ.

— Пятьдесят тысяч за Кукейнос и столько же за Гернике. Еще по пятьдесят за земли. Всего — двести тысяч. Учитывая, сколько ты собрал с них даней за десять лет неправедного пользования и сколько еще соберешь, — получается совсем дешево. — Константин мило улыбнулся и предупредил: — В иное время ни за что бы не продал, но гривны позарез нужны, так что пользуйся случаем, святой отец.

От такой наглости у отца Альберта даже дыхание перехватило. Он еще немного поторговался, но, видя, что рязанец не намерен уступать, попытался зайти с другой стороны:

— Я мог бы взять все твои долги на себя. Тебе же нет разницы, кто будет платить, а мне было бы полегче с расчетами.

— У меня нет долгов, — лаконично ответил Константин. — Но мне предстоят большие расходы.

— Ты что-то собираешься купить? Назови, и я расплачусь нужными тебе товарами, — загорелся епископ, но его собеседник был неумолим:

— Только гривны.

— Ну, хорошо, — вздохнул отец Альберт. — Сделаем так. Ты в течение трех дней освобождаешь замки. Я пишу долговое обязательство, которое помимо меня подпишут десять самых знатных рыцарей. Они же станут и моими поручителями. Не позднее рождества Христова я обязуюсь доставить тебе эту сумму прямиком в Рязань или туда, куда ты скажешь. Так пойдет?

— К рождеству так к рождеству, — покладисто согласился Константин. — Как только ты привезешь гривны, так я сразу съеду.

— Нет, — упрямо мотнул головой епископ. — Тебе надлежит освободить захваченные замки через три дня, от силы — через неделю. Это самый больший срок, который я могу обождать. Иначе наша сделка не состоится.

— Ну нет так нет. Быть посему, — хлопнул по резным подлокотникам кресла Константин, легко поднимаясь со своего места.

С наслаждением наблюдая, как лицо епископа плывет в сдерживаемой с огромным трудом улыбке, князь со столь же милой, безмятежной, чуть ли не ангельской улыбкой пояснил:

— Не состоится так не состоится. Тогда и говорить не о чем.