Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

С душой вечерней и прохладной кровью
Бреду в московских сумерках домой.
Но продвигаюсь мысленно к верховью
Реки хевсурской пенно-дымовой.

Над головой что ни утес – то кубок

С дымящим суслом дыбящихся гроз.
Могучий дух! И крепости обрубок
К туманности эпической прирос.

Но в час, когда переселялся эпос

В лирические наши города,
Торжествовала твердых рек свирепость,
Жестокость камня и коварство льда.

Закрыл глаза – стал горячей и звонче

Сырой напев гремучего ключа.
И мчится речка хищной стаей гончей,
Обламывая ребра и рыча.

Кусается, прыжками сносит бревна

Парящего над пропастью моста.
Ни в чем, ни в чем природа не виновна.
Земля прекрасна. И река чиста!

1974

Пиры

Грузинских пиршеств пенье хоровое
Гремит до помрачения ума.
Ревет шашлык, спешащий с водопоя,
А на холмах блуждает хашлама.

Томится скот, утаптывая травы,

И на губах баранов и коров
Цветут и вянут пряные приправы
Беспечных песен, будущих пиров.

1975

Фреска

Памяти Г. Д. Джапаридзе

Эта женщина с фрески сошла.
Огляделась и вышла из фрески.
Пели медные колокола
И серебряные подвески.
И, наверное, храм на горе
Был построен единственно ради
Этих крыльев в седом серебре
И суровой серебряной пряди.
Столько света на гордом челе,
Столько жизни и сдержанной страсти!
Но серебряные запястья
Кисти рук относили к земле.
Разве ноша была тяжела?
И в серебряном молнийном блеске
Та, что с фрески грузинской сошла,
Возвратилась в безмолвие фрески.
Светлый лик я увижу во сне
На поблекшей гелатской стене.

1975

Джвари

Все взяли строители Джвари,
Весь округ земли под ногой,
Все небо в чудесном пожаре
Одели тяжелой дугой.
Коснулись коленями пыли,
За все получили сполна…
И встали с колен, и забыли
Святые свои имена.
Потом укрепили скрижали,
Где ангелы вьются, трубя.
И в самом холодном подвале
Поставили склеп для себя.

1975

Имя

В ревущей буре Куры, ликуя,—
Водоворотов рукоплесканье…
Под гул чонгури им вслед бегу я
И над лугами, и над песками.

О, в этом сильном круговороте,

Властолюбивом, крутом разбеге —
Раздолье свежей покорной плоти,
Блаженной смерти, звериной неги.

О жизнь слепая, ты – отраженье

Вершин и храмов, долин и хижин,
То мир – в тревоге, в передвиженье,
То вновь зеркален и неподвижен.

Войди в теченье, смежая веки,

В миг омовенья забудь мгновенье.
Роняя руки в родные реки,
Как дуновенье, прими забвенье.

Давно, Халдея, твои колена

В земле Колхиды свой плен забыли.
И только пена, речная пена
Летит сквозь время, как туча пыли.

В огне и дыме родятся реки,

Ведут пророков пути прямые!
И только имя гремит вовеки:
Иеремия!
Иеремия!

1975

Оклад грузинской иконы XVII век

Ираклию Абашидзе