Красные маршалы. Буденный

Но хоть и потрепанная рейдом, боями, прошедшая навстречу Буденному маршем 30 верст, белая конница генералов Мамонтова и Топоркова встретила Ворошилова с Буденным под Ростовом и Новочеркасском достойным жестоким отпором. Это был грандиозный бой. Почти на десять верст в одну линию развернулись красная и белая кавалерия. За боевыми линиями квадратами стояли резервные колонны поддержек. С гиком, блестя на снегу блеском шашек, сходились в шашечной рубке красные и белые лавы. Линии конных масс волновались, изгибались то в ту, то в другую сторону, наседая друг на друга. Гремели орудия, трещали пулеметы и точно море волновались огромные конные волны, носясь по степям. Совсем бы туго пришлось зажатому под Новочеркасском разбойному мужику Думенке, если б, все ж опрокинув мамонтовцев, не ринулся, как зверь, Буденный и на плечах белых не ворвался в в Ростов.

С ревом, гиком, улюлюканьем, полуоборванные, дорвавшиеся наконец «гарбануть» неслись по богатому Ростову буденовцы, где на столбах качались еще люди, повешенные генералом Кутеповым, украсившим по своему вкусу город теми, кого подозревал в большевизме.

Во дворец Парамонова, откуда только что бежали, отступая, белые штабные генералы и где еще не высохли следы от их сапогов, вошли победители — реввоенсовет во главе с Ворошиловым, Щаденко, Буденный, Думенко, солдаты, командиры, Зотов, Городовиков, генерал Клюев. А Ростов застонал, утонул в ночном невиданном, неслыханном грабеже и разгроме.

Под ленинский лозунг — «Грабь награбленное!» — город задохнулся в убийствах и насильях дорвавшихся до солдатской радости мародерства буденовцев. Тут бы самого Маркса повесила на фонарном столбе кверх ногами эта мужицкая, пугачевская конница.

Напрасно в колонном зале парамоновского дворца бушевал, шумел перед командирами Клим Ворошилов:

— Прекратить грабеж! Гады! Позорят армию! Разослать по частям коммунистов!

Где там!

Сам Буденный усмехается ослепительной животной улыбкой.

— Та нехай, Клим Ефремыч, трошки разомнутся бойцы, трошки грабануть буржуякив.

Разбойный комкор Думенко, с кирпичом мужицкой бороды до пояса, только хохочет перед главой реввоенсовета.

— Каких таких коммунистов разослать? У нас в армии нет коммунистов и не было! Дай бойцам взять, что хотят! Что тебе жалко? За что они кровь проливали? — Звякнул шпорами и ушел из двора Думенко, пьяный легендарный рубака, как отец, любимый бойцами.

Но это почти уж восстанье. Командир корпуса поощряет грабеж? В эту ночь кавалер ордена Красного Знамени и обладатель полученных из рук Троцкого золотых часов с выгравированной надписью «Лучшему солдату Красной Армия», Думенко в штабе среди кутежа с девками и бойцами собственноручно застрелил политического комиссара корпуса коммуниста Микеладзе[39]. И в разгульном пьянстве грозил открыть фронт белым генералам, если реввоенсовет будет еще «заступаться за жидов и коммунистов!».

Острая телеграмма пришла врагу Ворошилову от Троцкого: «Жалобы на бесчинства и злоупотребления властей не прекращаются. Считаю безусловно необходимым положить конец насилиям со стороны недисциплинированных частей. Сообщают, что не хватает силы для обуздания насильников. Необходимо наказывать виновных на месте. Ни одно бесчинство не должно оставаться безнаказанным. Ответственность возлагается на реввоенсовет армии. Предреввоенсовета Троцкий».

Это второй раз ревтрибуналом грозит Ворошилову Троцкий: ведь это его ж, Ворошилова, бунтарское детище утопило Ростов в водке, в крови, в хаосе разинских душ.

Но любимый красными бойцами казак Думенко Ворошиловым уже арестован[40], а за городом глава реввоенсовета приказал выстроить свою пьяную конницу.

И когда Ворошилов выехал во главе командиров на пляшущих, грызущих мундштуки, брызгающих пеной красавцах донцах перед конницей, строй задрожал от пьяного «ура!» и взвизга обнаженных сабель.

Ворошилов ждал, пока смолкнет строй, потом зачитал с седла приказ от 10 января 1920 года за номером третьим: «Честь и слава вам, красные герои! Революционный совет конармии от лица советской республики приносит глубокую благодарность героям красной кавалерии. Но вместе с тем, реввоенсовет не может не обратить вниманья, бойцы, что темные элементы, примазавшиеся к армии, объединившись с уголовными преступными элементами, совершили ряд гнусных разгромов лавок, винных погребов и квартир. Пойманные хулиганы, спаивавшие несознательных бойцов, при допросе оказались переодетыми офицерами белой армии», — лгал было с коня Ворошилов. Но строй не хотел слушать, зашумел, заколыхался, понеслось:

— Кончай! Буденного! Даешь Буденного! — заревел строй.

К Ворошилову выбросил шпорами коня Буденный, завертел коня перед строем.

— Говори! — бешено крикнул Ворошилов.

И Буденный высоким голосом перед хмельной, непротрезвившейся от ростовских погребов конницей, закричал по-солдатски, по-простецки, с крепким матом и солеными словами.