Красные нити

— Вижу, — выдохнула Логинова.

Мы повернули, заехали в арку, и въехали внутрь коротко тоннеля.

От стремительно сменяющихся воспоминаний Рады моя голова наполнялась чугунной болезненной тяжестью. Я чувствовала крепнущую тупую боль во лбу. Как будто что-то изнутри моего черепа норовило продавить лобную кость.

Я величайшим трудом мне удалось замедлить поток набрасывающихся на меня воспоминаний. Приступы ослабли. С изможденным дыханием, я взглянула в окно. На стекле дверцы автомобиля виднелось мое темное и блеклое отражение.

Меня сотрясал лёгкий озноб. Тело ломило, я ощущала крепнущий жар, меня начинало мутить. Я слишком глубоко и резко погружалась в воспоминания Рады. Слишком тесно контактировала с её сознанием. Дело было не в девочке. Трудность для меня создавало иное, темное, чужое и злое сознание. Оно влияло на Раду, подавляло её, норовило сломать и подчинить. Оно мешало мне видеть её воспоминания. Это было сознание Портного. Я в этом не сомневалась.

— Теперь прямо, до длинного фабричного здания, и там поворот на другую трассу, — проговорила я глядя в окно.

Лера так и сделала.

Местность за окном постепенно, но быстро менялась. Признаки мегаполиса таяли на глазах, уступая место низким промышленным строениям, пустующим заросшим дикими кустарниками улицам и старым таунхаусам.

За окном все меньше становилось огней. Уличные ландшафты стремительно дичали. Мы ехали дальше. Дальше от города, от его многочисленных огней. Дальше… Глубже… Вперед, навстречу всепоглощающей ночи.

— Туда! — вскричала я, когда мы уже ехали по пустой ночной трассе.

Лера послушно свернула возле старой вывески на покосившемся заборе.

Впереди, на фоне ночного неба с трудом угадывались силуэты нескольких деревенских домов, амбаров и сараев. Это было что-то вроде ранчо или ферму по разводу скота.

Здесь не горело не единого огонька, не единого даже самого крошечного и робкого источника света. Нет… лишь ночная чернота и сероватые покровы промёрзлого снега.

В свете фар Леры мелькали бревенчатые заборы конских или коровьих загонов. Показались стены некоторых зданий, старые трактора, кучи хлама, накрытого дырявыми клеенками.

— Что это за место? — спросила Лера.

— Отвратительное… — выдохнула я. — Злое и темное… Сейчас… именно сейчас… Лера, тормози…

— Что? Здесь?

— Да, здесь! Выключи фары! Быстрее! — меня охватила дикая тревога.

Внезапно возросшее чувство страха заставляло меня кричать и нервничать. Я чувствовала… я ощущала присутствие и взгляд. Нас почти заметили.

— Несколько секунд мы молча сидели в темном автомобиле, посреди пустой, безлюдной темной фермы. Слышно было как за бортом Субару протяжно воет зимний ветер.

— Роджеровна, — чуть боязливо спросила Лерка. — Что дальше?

Я ответила не сразу. Зажмурив глаза, я несколько раз вдохнула, как перед нырком, и погрузилась в воспоминания Рады…

Вот её привозят на чёрном Пэджеро. Вот Портной выволакивает её плачущую и, с бессердечным, жестоким пренебрежением тащит за волосы как… как будто она даже не человек, а какое-то животное. Именно так он относился к своим маленьким жертвам. Они не были для него людьми. Никогда. Как и детьми.

Животные или вовсе бездушные предметы. Не больше. Он не видел никакого смысла в их существовании.

Раду поволокли вглубь фермы.

Тяжело было слышать её молящие рыдание и жалобный голосок:

— Дядя отпустите!.. Пожалуйста! Пожалуйста! Пустите…

Она тщетно пыталась освободиться, но Портной держал её крепко.

Он подволок её к раскидистому голому дереву. Оно было похоже на те деревья, на которых прежде находили жертв Портного.

Но не это заставило меня содрогнуться от ужаса, не это наполнило мою душу и пленило сознание шокирующим чувством кошмара.

Фигура… Тонкая, изящная фигура, которая стояла на самой высокой ветви черного древа.

Я не сразу увидела, что она обнажена… она… она! Она!!!

Это была женщина! Бледная кожа её обнаженного тела словно тускло светилась во тьме.

Она легко, без труда удерживая равновесие, стояла на конце высочайшей ветви и воздымала руки к небу… нет… не к небу.

Она обращалась к Ночи. Я знала это… Я чувствовала… И я видела, как взволновано колебались её волосы.

Рыжие, почти красные… невероятно, не естественно длинные кроваво-красные волосы сползали по ветвям дерева, как будто живые… её темно-рыжие локоны оплетали ветви дерева…

Портной швырнул Раду на снег, перед деревом.

— Вот она, — услышала я его голос.

Наконец-то. Я услышала его голос. Равнодушный, небрежный, жестокий. Голос Портного. Голос убийцы. Но… Но кто эта женщина… И как она стоит там так высоко и легко?.. И почему она раздета… И что с её волосами? Почему они шевелятся? Почему они такие длинные?

— Переодень её, — прозвучал прохладный, грудной голос женщины с красными волосами. — И действуй.

— Да, госпожа… — раболепно ответил Портной.

С этими словами он вынул из черного рюкзака зеленое платье в белый горошек. Точно такое же платье, как десятки предыдущих.

Я вынырнула из воспоминаний Рады.

— Роджеровна… — Лера во все глаза испуганно глядела на меня.

— Ника ты как? — с неожиданно заботой в голосе, спросил Лёва.