Красные нити

Применялось различное трассологическое и микротрассологическое оборудование. Полицейские фотографировали различные предметы и апартаменты дома. Многие вещи подвергались дактилоскопическому исследованию. А уж огромная овчарка, по кличе Фош, лазила и нюхала везде, где только ей вздумалось, оставляя заметные следы лап.

Я согласна, что если Анжелика Орбелова причастна к похищению Людмилы и убийству Катерины Ореховой, о котором рассказал мне Стас, то она заслуживает сурового отношения со стороны правоохранительных органов. Но всё равно такое нарочито грубое и порывистое поведение полицейских меня порядком впечатлило.

Я не торопилась. В сопровождении Стаса и Сени я прошла по холлу первого этажа, обошла несколько комнат. Стас, однако, почти сразу предложил подняться на самый верхний этаж, точнее на чердачное помещение.

— Почем именно туда? — спросила я.

— Людмилу не похитили, она согласилась поехать с Анжеликой добровольно, — пояснил Стас, — значит нет смысла заключать её в подвал или погреб, но тем не менее нужно контролировать её перемещение и минимизировать риск побега, и так чтобы она это не поняла, или поняла, но не сразу. Лучше всего это сделать, поселив её на самом верхнем этаже.

— А… — только и выдала я. — Ну, да…

Надо ли говорить, что ещё до того, как мы подошли к двери, ведущей на чердачную комнату, меня «накрыли» воспоминания Людмилы. Это был шквал из быстро и резко сменяющихся эпизодов из жизни Людмилы!

Ничего особенного. Людмила в больничной кровати, в окружении мониторов медицинской техники и капельницы, Людмилу навещал нанятый Анжеликой доктор, которому щедро заплатили, чтобы он молчал. Орбелова навещала Анжелику, они часто беседовали о Сильвестре, но большую часть слов я не смогла различить.

Зато потом, я увидела, как Людмила, едва поправившись силится подняться с постели, но её удерживают охранники Анжелики.

— Ты не понимаешь! — кричит Людмила. — Мои родители будут думать, что я погибла!

— Все должны думать, что погибла! — произнесла Орбелова холодным и властным голосом.

По её быстром командном жесту, стоявший неподалеку доктор, что лечил и наблюдал рану Людмилы, проворно подскочил к девушке и, пока ту удерживали охранники, что-то вколол ей в вену, на сгибе локтя. Через полминуты Елизарова обмякла, а ещё через несколько секунд она «отключилась».

Следующее ворвавшееся в мое сознание воспоминание, показало, как Людмила, бледная, всё ещё слабая, тайком выбирается через окно в своей комнате. Все окна были специально сделаны так, что у них открывается на проветривание лишь верхняя секция, до которой не дотянутся даже если встать на подоконник во весь рост.

К тому же эти секции были слишком маленькими, чтобы в них пролез взрослый человек.

Чтобы выбраться из заточения Людмила прибегла к искусству обольщения и соблазнения, которое не растеряла даже в таком патовом состоянии. Умело манипулируя чувствами одного из охранников, девушка уговорила его помочь ей сбежать. Тот, вооружившись инструментами, не заметно для прислуги и остальных охранников разобрал конструкцию одного из окон, чтобы его можно было открыть нараспашку.

Я увидела, как Людмила сбежала в город и узнала, что она и правда попыталась связаться с родителями. Однако, в городе её поймали люди Орбеловой и привезли обратно в этот дом.

Охранника, который ей помог избили при ней так, что тот уже вряд ли когда-то сможет даже самостоятельно питаться, не говоря уж о том, чтобы ходить.

Людмила, которую Анжелика заставила смотреть на происходящее умоляла её прекратить этот ужас. Однако Орбелова тогда ответила:

— «Его мучения на твоей совести».

Саму Людмилу из комнаты на чердаке перевели в другое помещение, более подходящее её положению, по мнению Анжелики.

Я вывела Стаса и Сеню из дома, за нами последовало ещё двое сотрудников УГРО. На глазах изумленной прислуги дома, мы прошли к небольшому подземному паркингу, около коттеджа Орбеловой. Здесь в уюте бережно хранились несколько дорогих автомобилей с оригинальным и очень дорогим тюнингом (по моей прикидке, Орбелова за каждую тачку заплатила не менее полу миллиона долларов). На фоне дорогих стальных красавиц ярко выделялся огромный автодом на базе автобуса «Мерседес».

— Здесь, — шепнула я Стасу.

Корнилов быстро велел Сене позвать понятых. Когда двое случайно избранных свидетеля приблизились Стас и двое сотрудников полиции вошли внутрь передвижного дома.

Я тоже заглянула внутрь и была поражена роскошью апартаментов автодома. Надо признать, что со вкусом и чувством прекрасного у Анжелики явно полный порядок. Автомобиль был достоин перевозить главу любого европейского государства!

Через несколько мгновений Сеня на руках вынес из автодома Людмилу Елизарову. Выглядела она ужасно: бледная, с впалыми глазами и синяками под ними. Её кожа приобрела синюшный оттенок, как у утопленницы, а шикарные некогда золотисто-рыжие волосы превратились в косматую, сбившуюся в клоки гриву. Но, к моему облегчению девушка не была избита, на её теле, при первом взгляде, не были заметны синяки, кровоподтёки или следы мучений.