Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

Вчера разговорился с заведующим курсами товарищем Зеленским. Я считал, что он старше меня года на два — три, а выяснилось, что моложе на полтора года. Он окончил гимназию. В партию вступил в 1918 году. Работал секретарем уездного исполкома.

Одно время служил, как и я, в издательстве. Потом был комиссаром госпиталя.

Александр Федорович Зеленский — бодрый, живой, хлопотливый товарищ. Бывает почти на всех занятиях. Мне нравится его образованность, распорядительность. Никак не могу привыкнуть к мысли, что товарищ Зеленский моложе меня.

Но мне кажется, в отношениях с курсантами у Зеленского проскальзывает высокомерие. Нет-нет да и даст почувствовать свое превосходство.

Я думал, что товарищ Иткина заведует учебной частью наших курсов, а оказывается, она заведует агитационно-организационным отделением, и курсы подчинены ей. На днях она обходила наши комнаты, спрашивала насчет занятий, столовой, газет, книг. Выслушивала внимательно, но сама говорила мало. Распоряжения отдает быстро, строго. Все ей подчиняются.

Теперь мы знаем программу учебы. Будем изучать такие темы: капитализм, империализм, коммунизм, политическая экономия, почему мы воюем, о задачах Красной Армии, о школе, о сельском хозяйстве, о конституции, о партийности.

Военная учеба, физические упражнения, даже утренняя разминка не предусмотрены. Жаль.

День проходит так: встаем, приводим себя в порядок, завтракаем и идем на уроки. Вечером занимайся сам сколько влезет.

Постепенно знакомимся друг с другом. Откуда только не приехали товарищи! Гражданские — из Петрограда и разных уездов Петроградской губернии, из Новгородской, Псковской, Олонецкой, Вологодской, Северо-Двинской, Архангельской губерний. Военные — из гарнизонов, расположенных в окрестностях Петрограда, с Восточного, Западного, Южного, Северного и Карельского фронтов. Моряки — с Балтики.

Народу много, но размещены мы не тесно. Нар нет. Между койками — проходы. Возле каждой койки — тумбочка.

Самая шумная у нас на курсах комната № 58, где размещается что-то вроде канцелярии. Сюда каждый идет со своей нуждой, со всякими хозяйственными, финансовыми и бытовыми вопросами. Служащие к нашим просьбам подходят строго: требуют документы, подтверждения. Но стараются во всем помочь, всегда идут навстречу. Курсанты получают записки на ремонт ботинок или пимов, замену телогрейки или вконец износившейся шинели. Тут же даются направления и на прием к фельдшерице. Сюда приходят письма, телеграммы и газеты.

Короче говоря, без пятьдесят восьмой комнаты нельзя себе представить курсантскую жизнь.

В это воскресенье не занимался. Партийная ячейка предложила мне сходить в город на собрание учащихся средних школ.

В зале было человек четыреста, все — бывшие гимназисты и реалисты. Вид не такой, как у наших камышловских учеников. Одеты лучше, чище, пострижены модно — «под польку». Многие в очках.

Однако очень плохо держат себя. Шумят, ругаются. Никто не признает порядка, дисциплины. Один выступает, остальные кричат, смеются.

Надо было обсудить вопрос о задачах учащихся советской школы и выбрать школьный комитет. Но разве в такой неразберихе можно что-нибудь решить?

Когда я немного освоился, то понял: дело не только в шуме и гаме. Учащиеся вовсе не хотят признавать советской трудовой школы, не желают изучать общественные науки. В то время, когда все честное, стремящееся к справедливым идеалам человечество пришло к нам, в наши ряды, эти чистенькие молодые люди стоят особняком. Они не видят, не хотят видеть жизни. В их упорстве есть что-то тупое, мещанское, отдающее странным, по-моему, запахом.

Чего же они ждут, о чем мечтают? Или, как Обломов, рассуждают о высоких материях, а сами способны только спать, спать и спать…

Уверен, среди учащихся есть и такие, которые интересуются общественным движением, борьбой масс.

Но почему не слышен их голос, почему они отмалчиваются? Значит, эти люди не пошли дальше мелкобуржуазных идей, остановились на полпути, не доросли до сознательного участия в современных событиях.

Тон на собрании задавали маменькины сынки, белоручки. Их ничто не интересует, кроме собственной персоны. Это они все время кричали, что нужна организация «без политической подкладки».

Нет, такая организация нам не нужна. Организации «без политической подкладки» сейчас быть не может.

И еще я подумал вот о чем. Тысячи юных борцов сегодня бьются с врагами пролетарской власти, проливают свою молодую кровь на фронтах. А эти люди могут учиться, читать книги, получать образование. Так неужели они не чувствуют своего долга?

Если они не сольются с семьей трудящихся, не пойдут вместе с ней по пути борьбы за освобождение человечества, не нужны никакие их игрушечные, половинчатые организации. Никто не поверит их болтовне о «свободе личности». Волна жизни захлестнет, обгонит этих жалких кривляк. Их уделом будет духовно-нищенское прозябание.

Три часа шумели, разглагольствовали, а под конец решили не принимать никакой резолюции. Мотив: отсутствовали многие делегаты, они, видите ли, не могли явиться из-за того, что не шли трамваи.