Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

Всего по волости схватили человек тридцать и отправили в Бродокалмак. Потом одного из папиных братьев, дядю Матвея, отпустили избитого в кровь, Митрофана освободили, как малолетнего, а третьего, дядю Сергея, тоже коммуниста, засадили в тюрьму вместе с отцом.

Где они сейчас, что с ними?

Павел Мамонтович, который дружил с папой, рассказывал, что вечером накануне ареста у них был раз говор о создании своего боевого отряда. Уже имелись и винтовки, полученные из Камышлова. В волисполкоме дежурили по двое вооруженные коммунисты. В роковую ночь на дежурство заступили Федор Лобанов и Матвей Пеньженин. Там они и были схвачены белыми бандитами…

На фронте нет-нет, да и узнаешь что-нибудь об отце. В Петрограде уж, конечно, таких известий не получишь.

Петроградская жизнь

Поезд подошел к Петрограду в одиннадцать часов дня 25 января. А за дневник я сумел взяться только ночью.

Впечатлений столько, что не знаю, с чего и начать.

Еще из окна вагона я увидел большие питерские заводы. Их так много, что и представить трудно. Один кончается, другой начинается. Всюду дымят высокие кирпичные трубы. Охта, наверно, в несколько раз больше всего нашего Камышлова. А ведь когда-то Камышлов казался мне большим городом.

Опять невольно все сравниваю с Камышловом. Взять, например, Петроградский вокзал. В Камышлове такого размера лишь паровая мельница, да винокуренный завод, и то вряд ли. Военная казарма куда меньше.

А сколько на вокзале народу! И какая разнообразная публика!! Кто в военной одежде, кто в деревенской, кто в городской. У некоторых огромные, тяжелые мешки, другие совсем налегке. Толкотня, ругань. Я даже поначалу растерялся. Но потом вместе с товарищами через одни двери, другие, третьи вышел на площадь.

Впервые увидел трамвай. Но увидеть легко, а сесть в него — трудно.

Чтобы не мёрзнуть, прошлись по площади, посмотрели памятник Александру III. Ничего интересного и красивого: на неуклюжей, толстой лошади сидит такой же неуклюжий и толстенный городовой. Только и всего.

Можно было бы ехать на извозчике. Их тут немало. Зазывают: «Давай прокачу, недорого возьму!» Но мы воздерживаемся. Нам ехать далеко, и, конечно, это обойдется в копеечку.

В конце концов удалось штурмом взять трамвай. Давка невероятная. Я протиснулся к окну, подышал на стекло и стал наблюдать через проталинку.

На тротуарах, мостовых — сплошные сугробы. Даже рельсы заметены. Трамвай идет медленно. Иногда останавливается, ждет, пока расчистят путь. Снег убирают женщины. Их мало, а снегу очень много.

Несмотря на сугробы, беспорядок, видно, что город красивый. Я не мог оторваться от окна.

Еще на вокзале комендант нам объяснил, до какой остановки ехать и как пройти в гостиницу, где для нас подготовлены места.

На доме, к которому мы подошли, большая железная вывеска: «Меблированные комнаты Червонная Русь».

Впервые за свою жизнь попал в гостиницу и сразу же был разочарован. На лестницах грязь. Коридоры длинные, холодные и темные, хотя освещаются не керосином, как у нас в Камышлове, а электричеством.

И все-таки после фронта, давки в вагоне здесь не так уж плохо!

Нас разместили по комнатам. В каждой два — три человека. Я прилег на кровать и почувствовал блаженство. Первый раз в жизни лежал на настоящей кровати с пружинным матрацем. В деревне спал на полатях и на полу, в Камышлове — на каком-нибудь диванчике или железной солдатской койке.

К вечеру в наших комнатах появились незваные гости. Прямо без стука заходили какие-то накрашенные и напудренные молодые женщины. Садились на стулья, на кровати. Бесцеремонно обращались к нам:

— Эй, миленочек, дай закурить, угости папироской.

Выпроводишь одних, появляются другие. Женщины эти нигде не работают и не хотят работать. Их интересует одно — нет ли у нас денег или продуктов. До поздней ночи они фланировали по коридорам.

Настроение испортилось. Гостиница показалась мне грязным притоном.

Когда первое возмущение прошло, я задумался. Если бы эти женщины жили в нормальных условиях, если бы они получили образование и труд по душе, разве стали бы такими, разве опустились бы? Конечно, нет!

Многое, наверно, мне предстоит узнать и понять за время петроградской жизни.

28 января

Удалось все-таки выбраться из «Червонной Руси». Жизнь там стала совершенно невозможной. Обращались в контору, разговаривали — ничего не помогло. Нашествие непрошеных посетительниц продолжалось. Отбою не было. Хорошо, что эти так называемые «меблированные комнаты» не сегодня — завтра закроют.

Теперь совсем другое дело. Нас разместили в Смольном. Раньше, в царские времена, в этом здании жили и учились дворянские дочки. Смольный тогда именовался «Институтом благородных девиц».

Во время революции, в октябре 1917 года, здесь был штаб большевиков. Товарищ Ленин отсюда руководил пролетарским восстанием.

Сейчас в Смольном — Петроградский комитет РКП (б). Нижний этаж отвели для наших курсов. Тут все под боком: классы, библиотека, канцелярия, кухня, столовая.