Красные озера

Оставив его, Ира потихоньку отправилась спать. Спала беспокойно, как и в прошлую ночь. Ей мешал брат своими ядовитыми бормотаниями, а, кроме того, постоянно казалось, будто кто-то заползает под одежду – то ли не все клопы передохли, то ли просто чудилось от нервозности.

Часа в три, кажется, она смогла провалиться в липкую дрему, но почти сразу пробудилась оттого, что сверху нависла черная тень. Женщина распахнула тяжелые веки и столкнулась взглядом с Бориской – тот стоял над кушеткой и смотрел на сестру, не отрываясь. Ира вздрогнула и, ничего не соображая, присела на постели. За окном только начало светать.

– Ты чего? – спросила она и услышала, насколько сильно у нее дрожит голос.

Шалый разомкнул ссохшиеся губы и выдавил из себя глухие слова, пропитанные ненавистью:

– Я тебя, тварь, грохну сейчас.

– Да что стряслось-то?

– Вы! – невпопад отозвался Борис, срываясь на крик. – Это всё вы! Отца со свету сжили, стервы! Меня выгнали! А ты вообще семью опозорила! Еще что-то про наколку мою тявкать осмелилась! Я тебя порешу, слышишь!

Он сыпал угрозами и оскорблениями, но не двигался с места. В голове у Ирины пронеслось две мысли: либо братец по пьяни вспомнил какие-то свои злоключения на зоне, либо действительно обиделся на то, что ей стало известно истинное значение наколки в виде перстня.

Дожидаться, пока Шалый начнет предпринимать какие-то действия, она не стала – быстро слезла с койки, схватила чемодан и ринулась на улицу. Бориска остался в том же положении, словно разговаривал с воздухом или бестелесным духом, и вообще не заметил исчезновения гостьи.

Ира же, продираясь сквозь предрассветный сумрак, добралась до жилища деда Матвея и попросилась на ночлег.

Глава двадцать пятая. Поиски Луки

После встречи с Ириной Радлов выскочил из амбара в ярости. Потоптался на одном месте, словно не знал, что с этой яростью делать, потом громко выругался и пошел домой. В уголках глаз у него плясала красная пелена, а зрачки застилало слезливой мутью, так что он ничего перед собой не видел и при каждом шаге натыкался на камни и комья грязи. Камни гневно пинал, отчего те укатывались дальше и рано или поздно вновь попадались под ноги, комья грязи – давил, не заботясь о чистоте и целости обуви. Впрочем, внутренняя буря постепенно улеглась, и когда Радов приближался к своему особняку – он уже жалел, что так резко обошелся с женщиной.

У себя во дворе Петр печально оглядел голую землю, расплывшуюся в болото и больше непригодную для посевов, пожал плечами, как бы не понимая, что со всем этим теперь делать, и протиснулся в прихожую, чуть не проломив дверные косяки – от бессонницы он весь обвис и обмяк, но, увы, не похудел нисколько.

Разувшись и стянув шубейку, Радлов первым делом направился в спальню, где с недавних пор безраздельно властвовала царица Тамара. Постучался, подождал пару минут и открыл дверь, не дождавшись ответа. Жена неподвижной статуей сидела у зеркала и отсутствующим взором глядела куда-то сквозь – сквозь зеркало, сквозь стены и горные хребты, но вместе с тем не видела дальше собственного носа.

– Тома, – позвал Петр. – Обедать-то будем или нет?

Тамара очнулась от своего мертвенного забытья, обернулась в сторону мужа, вымучила на лице улыбку, отчего по уголкам рта у нее собрались мешочки морщинок, и медленно кивнула.

Радлов с облегчением выдохнул и поспешил на второй этаж. Уселся за стол, от нетерпения и голода потарабанил пальцами по его поверхности и вдруг ощутил такую неимоверную тяжесть во всем теле, будто все мышцы разом налились водой и разбухли. А веки, воспаленные и свинцовые, накрыли своей мягкой тканью уставшие глаза. Радлов не уснул, но впал в какое-то немое оцепенение. Перед ним мелькали темные тени и проносились крохи черного песка, и в этой смуте мелькали лица падчерицы, Ильи, Даши и даже того старика, что жил на окраине и стучал по стенам от безумия – всех, кто умер за последний год. И лица были такие четкие, ясные, каждую морщинку удавалось рассмотреть, каждый изгиб линий. Только старик оказался окутан туманом, ведь Петр его никогда толком и не видел. Затем откуда-то повалил густой дым, люди исчезли, раскрыв рты в беззвучном крике, и перед мысленным взором осталась лишь чудовищная, пугающая своими хищными трубами громада завода…

Но вот Тамара принесла суп и котлеты, а вместе с ними – назойливую ткань реальности, и удручающие видения растаяли без следа.

– Что у нас на кухне по запасам? – спросил Петр, вливая в себя первую ложку мясной похлебки. От запаха еды желудок громко заурчал и затрепыхался в предвкушении.

– Наша свинина ушла вся, это последняя, – ответила Тома, указывая на тарелку с супом, и присела рядом. – На плите целая кастрюля стоит, конечно. Дня на три хватит.

– Зарплата через неделю только, – протянул Радлов невнятно, пережевывая жилистые куски. – Протянем?