Красные пески

Когда я вошла, тот самозабвенно «дрался», нанося удары кулаками, предплечьями и локтями по растопыренной деревяшке, которая, вероятно, имитировала противника. Шелтер был в удобных темных штанах и просторной светлой рубашке, которая местами промокла насквозь и намертво прилипла к телу. И хотя мне совершенно не нравилось, что он решил с утра пораньше так изнасиловать свой организм, я невольно залюбовалась отточенными, грациозными движениями его тела, к которому силы возвращались не по дням, а по часам, судя по всему.

Избиение смешной деревяшки внезапно прекратилось. Я подумала, что Шелтер меня как-то заметил, но он так и остался стоять ко мне спиной. Лишь отошел от воображаемого противника и выставил перед собой согнутые в локтях руки. Я не сразу поняла, что он делает. Лишь когда вспыхнуло пламя, догадалась, что он от физических тренировок перешел к магическим.

Создав огненный шар, Шелтер подкинул его вверх, остановил и медленно вернул обратно. Потом развел руки в стороны, и пламя огненной дугой перетекло из одной его ладони в другую. Я восхищенно затаила дыхание, но в ту же секунду пламя вдруг сорвалось с ладони Шелтера и бесформенным сгустком улетело в сторону, угодило в стену и зацепило занавеску на окне. Та вспыхнула, и Шелтер сделал торопливое движение рукой, как будто что-то бросил. На огонь как из ведра выплеснулась вода, моментально убивая его.

– Твою мать… – процедил Шелтер.

И тут я решила деликатно кашлянуть, пока раздосадованный генерал не пополнил мой словарный запас. Он тут же обернулся, широко улыбнулся и шагнул ко мне.

– Проснулась уже? Доброе утро, милая. Прости, не обнимаю, я весь потный.

– Доброе, – отозвалась я, испытывая странное, незнакомое, но очень приятное томление в груди.

Честно говоря, мне хотелось обнять и зацеловать Шелтера, несмотря на его взмокший вид. Удержалась только потому, что он сам выбрал соблюсти дистанцию.

– Не слишком ли рано ты этим занялся? – спросила с укоризной, обводя рукой зал. – На тебе вчера лица не было после прогулки.

– Вчера не было, – согласился он. – А сегодня я чувствую себя лучше. Сильнее. Думаю, еще несколько дней – и я окончательно оправлюсь. Твой шепот творит настоящие чудеса.

Я кивнула, но не смогла изобразить радость. Нет, я была счастлива слышать, что он почти здоров, но теперь я бы предпочла, чтобы это происходило медленнее. Ведь пока он болен, он здесь, в безопасности.

Шелтер правильно истолковал мою реакцию и мягко заметил:

– Не переживай, Мира, еще минимум неделю я пробуду здесь, с тобой. Только потом вернусь в Палию.

– Без вариантов? – тихо уточнила я, не глядя ему в глаза. – Вы не можете… сдаться? Отказаться от этой затеи?

– Не я это решаю, милая, – напомнил он чуть холоднее. – К тому же, это может оказаться полезным… Впрочем, неважно. Ты готова завтракать? Думаю, нам пора перебираться на трапезы в столовую.

Я кивнула и уточнила:

– Мне только нужно переодеться.

– И спрятать это.

Шелтер взял меня за руку и коснулся подушечкой большого пальца сверкающего камня на моем кольце.

– Да, – согласилась я с грустью, глядя на наши руки. – И спрятать это.

Другая его рука вдруг коснулась моих волос, потом скользнула ниже, к щеке, и в конце концов пальцы приподняли мое лицо за подбородок.

– Все будет хорошо, Мира, верь мне, – попросил Шелтер.

После чего наклонился и поцеловал. И в тот момент я верила. Искренне, всем сердцем и душой верила, что у него все получится. Что у нас получится.

А пока впереди было еще несколько дней, которые мы могли провести вместе. И на этот раз я не собиралась упускать и минуты.

* * *

В тот же день, вечером, Шелтер пригласил меня в театр. Наверное, не стоило накануне с таким неприкрытым любопытством рассматривать на столбах афиши. Прошлый мой выход «в свет» закончился не очень хорошо, но в этот раз генералу все равно не пришлось меня долго уговаривать. Что-то безвозвратно изменилось во мне в ту ночь, когда я сидела у его постели, держала за руку и шептала, шептала, шептала… Почти без надежды. Я помнила это ощущение ускользающей жизни, помнила сожаления о том, чего у нас не произошло из-за моих опасений.

И еще я помнила, как хорошо было скользить с ним по бальному залу в простеньком танце, как замирало мое сердце, когда я ловила на себе его жадный взгляд, танцуя с кем-то другим. Я помнила восторг от фейерверка, который видела первый и пока последний раз в жизни. И пусть потом подслушанный разговор испортил мне настроение, но ведь все это великолепие было! Я до сих пор бережно перебирала воспоминания о том вечере, как и о поездке на мотоцикле по окрестностям. Все плохое можно забыть. Даже если этот вечер тоже кончится кошмаром, я хотя бы побываю в театре.

Впрочем, Шелтер же собирался ломать систему. И я все еще была точно так же счастлива, как и ночью. Это давало надежду.