Красные пески

Я же, выйдя на улицу, поплотнее запахнула плащ, ибо шаловливый ветер сразу попытался проникнуть под одежду и пощупать меня холодными пальцами, и не торопясь пошла вниз по улице, в сторону дома госпожи Киран. Несмотря на свой почтенный возраст, она продолжала выращивать цветы: в холодное время года дома на окне, а в теплое – на улице под окном. Когда мне требовался небольшой букет, я заходила к ней и покупала. Поначалу госпожа Киран очень удивлялась этому: как это – платить за цветы? Но я убедила ее, что в Варнайском Магистрате везде так делают. Она сильно не сопротивлялась: деньги в хозяйстве всегда пригодятся.

Выйдя из дома старушки с маленьким букетом, я пошла дальше, в сторону кладбища, посматривая по сторонам и улыбаясь.

Оринград изменился за последние три года. Не скажу, что разительно или что он стал похож на Варнай или хотя бы городок, рядом с которым находилось имение генерала Шелтера, но прогресс был налицо. Старые религиозные предрассудки отступали, варнайские законы по-прежнему действовали, а с появлением нового градоначальника началась реформа образования, которая со временем могла принести куда более заметные результаты, чем мой зашептанный шоколад.

Вместе с Оринградом изменился и Варнайский Магистрат. Этьен оказался хорошим правителем. Его лучшим решением стало привлечение к управлению страной не только магистров Верхней ложи, но и обычных людей, ранее управлявших городами или областями. Три года Варнай не вел войн, но его армия надежно защищала заметно сократившиеся границы. Конечно, он не вернулся к своим прежним размерам, с которых начинал тридцать с лишним лет назад. Многое из того, что натворил Магистр, было необратимо. Некоторые племена полностью уничтожены, другие стали настолько зависимы, что уже не могли отделиться, да и не желали. Но завоевания последних десяти лет пришлось вернуть хозяевам. Кроме Оринграда.

На кладбище было очень тихо. Хотя еще только начинало смеркаться, редко кто ходил сюда в это время. Я привычным путем дошла до двойной могилы и присела на корточки у плиты, на которой, очерченные защитным кругом, были выбиты имена моих родителей. По старой традиции супругов хоронили в одну могилу, под общую плиту, поэтому свой небольшой букет я всегда несла им обоим. И не испытывала никакого протеста.

Своего отца я простила. Когда все тревоги отступили, и я заново перебрала свои воспоминания, я пришла к выводу, что он меня по-своему любил. Просто он был слаб. Слишком слаб, чтобы противостоять традициям и религиозным догматам, как не мог он противостоять своей тяге к алкоголю. Он был слишком податлив, и оринградское общество сделало его таким, каким он стал. Думаю, он и сам не был счастлив быть таким. Потому, наверное, и был настолько сварлив.

Не знаю, простила ли его мама, но ей точно было все равно, лежат ли их останки в одной могиле или нет. Шептуньи – дочери ветра. И после смерти они становятся ветром, сильным и свободным. И каждый раз, когда в прохладный день моей щеки касалось теплое дуновение, я знала, что она где-то рядом.

С кладбища я, как и всегда, шла с легким сердцем. Шагала по знакомым с детства кривым узким улочкам к центральной части города, где стоял дом нового градоначальника, и слушала затихающий на ночь порт. Встречающиеся мне прохожие вежливо здоровались, многие даже слегка кланялись в знак приветствия. И хотя я знала, что некоторые из них в глубине души или дома шепотом продолжают звать меня «варнайской шлюхой» или «подстилкой», меня это не трогало. То, что они стали бояться и стыдиться произносить это вслух, уже было большим достижением. Но не все же сразу. И Магистрату, и Оринграду еще многое предстояло поменять.

Я же теперь была респектабельной замужней дамой. И мужа моего боялись в Оринграде все, хотя он больше не был «кровавым» генералом варнайской армии. Впрочем, уважать его тоже начали.

Когда я заявила Шелтеру, что не поеду в его имение, потому что меня ждет шоколадница и незаконченное дело, он молчал секунды три, не дольше. А потом просто кивнул и сказал:

– Хорошо, поедем сначала в Оринград, поживем там. Ты права, его тоже нужно освободить от предрассудков, прежде чем отправляться на заслуженный отдых.

В общем, новую «войну» Шелтер нашел себе очень быстро и с моей подачи. Он подал в отставку, и за «заслуги перед Варнаем» Этьен назначил его руководить Оринградом. Мы вернулись сюда вместе и поженились уже здесь. И ни один оринградец не посмел оскорбить «порченную» невесту нового градоначальника. Все же они умели придерживать свой праведный гнев, когда знали, что могут получить не слишком приятный ответ.

Конечно, замуж я выходила цветном платье. В зеленом. Когда Оллин предложил мне этот цвет, я непроизвольно содрогнулась: до сих пор он пробуждал не самые приятные воспоминания. На этот раз я не удержалась и спросила:

– Неужели мой вид в день представления Магистру новых экспонатов «коллекции» так запал тебе в душу?