Красные шипы

— Это в моей натуре. Мы не можем все быть такими бесчувственными склепами, как ты, который чувствует только тогда, когда речь идет о насилии.

— В том-то и дело. — Он как-то странно смотрит на меня. — Мое стремление к насилию стало менее важным после тебя.

ГЛАВА 28

Наоми

Вам знакомо это чувство, когда вы так взволнованы, что не можете усидеть на месте?

Когда ваши пальцы продолжают сжиматься и разжиматься, чтобы что-то сделать, и вас тошнит от силы этих эмоций?

Это я прямо сейчас.

Я перепрыгиваю через ступеньки, спускаясь вниз. Я напеваю мелодию из рок-песни, которую первым делом включила сегодня утром, пока собиралась.

Сегодня я оставила наушники в своей комнате и даже надела короткое платье в розовую и белую полоску. Мама сшила мне это платье на день рождения два года назад, и я никогда его не надевала. Я даже разозлилась, что она могла подумать, что я ценю что-то такое веселое.

Сегодня я в настроении для яркости. Для… счастья, я думаю.

После прошлой ночи нет других слов, чтобы описать то, что я чувствую прямо сейчас. Я не только поговорила по душам с Себастьяном, но и разорвала швы и позволила тяжести упасть с моей груди впервые с той красной ночи. Психотерапевты не в счет. Они думали, что мои негативные эмоции по отношению к матери были ядовитыми. Что я разрушаю отношения матери и дочери, которые у нас могли бы быть. Они втайне осуждали меня за это, и я втайне видела отражение своей мамы на их лицах.

Себастьян, однако, этого не сделал. Он не назвал меня уродом или иррациональной.

Он понял.

И не только это, но и то, что он рассказал мне о себе. Вместо того, чтобы вернуться на вечеринку, мы продолжали разговаривать. Обо мне, о моем отце и о том, как я наняла частного детектива, чтобы найти его только для того, чтобы он мог сказать мне, что он, скорее всего, мертв. И Себастьян рассказал мне о своем дяде и о том, как они борются за власть против его бабушки и дедушки.

Натаниэль Уивер заинтриговал меня с тех пор, как я встретила его в тот раз. Он не только хладнокровен и собран, но и, кажется, единственный человек, которого Себастьян уважает настолько, чтобы удерживать на высоком пьедестале.

Я говорю "уважение", потому что не думаю, что он способен на заботу. По крайней мере, не в традиционном смысле этого слова. Но даже это не мешает мне праздновать тот факт, что я чувствую себя с ним более эмоционально близкой, чем с кем-либо еще до этого.

Даже Люси не знает о том, насколько глубоко я запуталась. Она знает о моих "папиных проблемах", но на самом деле не о моих "маминых". Она всегда смотрит на маму снизу вверх и говорит, что она сильная, независимая женщина, которой она стремится однажды стать.

Вернувшись вчера вечером домой, я была в таком чудесном настроении, что тоже села и написала письмо. На этот раз я отправила его.

***

Дорогой Акира,

я знаю, ты сказал, что не хочешь слушать мое нытье или разговоры о моих проблемах, но ты собираешься это сделать. Смирись с этим или перестань мне писать. Но даже если ты это сделаешь, это не значит, что ты избавишься от меня. На случай, если ты не заметил, ты вроде как застрял со мной и моими выходками. Еще раз, смирись с этим, ты, сварливый мудак.

Ты сказал, что я просто человек, который притворяется, что его жизнь тяжелая, и что я больше ною, чем действую. Может, ты и прав, но пошел ты, Акира.

Пошел ты на хуй за то, что осуждаешь меня и стыдишь меня, потому что это заставляет тебя чувствовать себя хорошо. Ты полиция нравственности? Или ты просто боишься попробовать свой собственный излом? И не говори мне, что у тебя их нет, потому что ты однажды упомянул, что играешь в порно, а это слишком специфично, чтобы не быть фетишем. Но вместо того, чтобы найти кого-то, кто получает удовольствие от того же, ты, вероятно, дрочишь только на постановочное порно.

Пошел ты на хуй за то, что намекаешь, что я жалкая и больная только потому, что я пошла за тем, чего хочу.