Красные туфельки (Сборник произведений молодых китайских писателей)

— Убьёте меня, всё равно не пройдёте, сканер не распознаёт зрачок мёртвого человека.

Не успел он закончить фразу, как испустил крик боли — это Сяо У отрезал его правую кисть.

Оказалось, что дверь открывается, если приложить большие пальцы обеих рук одновременно. Но на втором контроле примерно пять секунд сканировалась сетчатка обоих глаз, чтобы открылась дверь. Фу Жуй зажмурился, не открывая глаза. Юй Лэ отодвинул кожу век, но устройство не среагировало. Закрыв глаза, полицейский сказал, что если сейчас остановиться, то это ещё не тянет на смертный приговор, им всё равно не выйти, ворвутся охранники и всех арестуют. Заключённые велели ему заткнуться, но он продолжал говорить, чувствуя, что они занервничали. Он уже почти уговорил их, ещё был шанс выжить. Вдруг блеснуло лезвие и тот, который не мог слышать, вырезал Фу Жую глаза ножиком.

Охранник не обманул: сканер никак не отреагировал. Преступники заткнули ему рот тряпкой, а ноги привязали к решётке, Юй Лэ указал на его рацию, дав понять, что пора приступать к запасному плану. Лао Цзян нажал на кнопку вызова и произнёс фразу, которую репетировал тысячи раз:

— Сяо Ван, иди сюда, подмени меня, я в туалет схожу.

Конечно, они рисковали, ведь, сколько не разучивай, люди-то всё равно разные. Они стояли по обе стороны двери, прислушиваясь к шагам. Юй Лэ не мог слышать, он смотрел на Сяо У: если бы тот поднял руку, это означало бы, что идёт не один, а несколько человек. Тогда, согласно первоначальному плану, они должны были перерезать себе горло, покончив с собой, чтобы не подвергнуться мучениям. В итоге, напевая песенку, пришёл лишь Сяо Ван; только он открыл дверь, все трое бросились на него и повалили на землю.

Управившись с охранником, они бросились к четвёртому контролю. Юй Лэ бежал впереди, а два подельника — сзади. Один из военных полицейских увидел, что случилась беда: два сбежавших преступника преследуют окровавленного охранника. Он бросился предупредить, на бегу крича находившимся в дежурке коллегам, чтобы они спешили на помощь. Сам же бросился навстречу охраннику, спросил, серьёзно ли тот ранен. И в этот момент холодный нож вошёл в его горло, забрызгав кровью лицо Юй Лэ.

Отчим подобрал оружие, прицелился в другого полицейского и выпустил по нему очередь. Вдалеке раздался бой новогодних часов, грохот хлопушек достиг пика, праздновавшим людям показалось, что в этом году петарды особенно громкие.

Я прервал Юй Лэ:

— Почему же ты потом убил своих подельников?

Он ответил, что из-за опасений. Хотя он и не слышал, о чём они разговаривают, но у него было ощущение, что они хотят его убить, бросить труп у южной стены, чтобы направить погоню по ложному следу, а самим сбежать в северном направлении.

Они совершили ошибку: отчим изъяснялся жестами, они — разговаривали, но на их лицах было видно, что они его боятся.

— Как же ты убил сразу троих?

— Оружие было у меня в руках.

— Нет-нет. — Я замотал головой. — Есть одна деталь: ты надел форму охранника и притворился, что ты — это он, но это не должен был быть ты, ведь ты не мог на бегу кричать: «Сзади преступники, спасите меня». Но ты всё равно бросился вперёд — чтобы получить оружие, ты всё заранее спланировал, они должны были подъехать к южной стене, ты их убил, а сам ушёл из города пешком на север.

Он не реагировал, я был прав. Тогда я повторил свой вопрос:

— Почему ты убил их?

— Потому что они все совершили тяжкое преступление — убили людей.

— Ты тоже совершил тягчайшее преступление.

— Я — нет, я не должен был умирать.

Обхватив руками голову, я спросил:

— Зачем ты вернулся в Пекин и нашёл меня?

Он ответил, что скучал по мне, словно дикарь, он провёл больше года на Большом Хингане, больше не мог там оставаться, зимой там было особенно тяжко. Он рассказал, как провёл день: всё утро он бродил в лесу с ружьём, но ничего не видел, даже зайца какого-нибудь, и вдруг осознал, что во всём лесу, возможно, он — единственный, кто не впал в зимнюю спячку. Весной он собирался отправиться куда-нибудь ещё, он развернул карту и показал мне, что не застрянет в Пекине, иначе и меня втянет. Вот здесь — он указал на горы Куньлунь в Синьцзяне — точно должны быть кочевые племена, там не должно быть полиции и не нужен паспорт с пропиской, и он сможет там жить. К тому же он понял, что там, где говорят на другом языке, ему, глухонемому, легче будет выжить.

— Когда ты собираешься уезжать?

— Чем быстрее, тем лучше.

Я написал ему адрес, ящик на почте № 60 — то место, где я в отрочестве прятал деньги и сигареты.

— Доберёшься до места, напиши мне. На конверте не пиши ничего, кроме адреса получателя, и даже имя моё не пиши, а свой адрес запечатай внутри письма. И не пиши ничего такого, только какую-нибудь чепуху, типа, доченька, маме здесь очень хорошо. И я всё пойму.

Он кивнул и спрятал адрес.