Красные туфельки (Сборник произведений молодых китайских писателей)

Старина Дяо действительно был мастак работать. Встав неподалёку, мы во все глаза следили за ходом строительства. Старина Дяо свободно и в то же время крепко держал рукоятку топора и ловко снимал заскорузлую, шероховатую кору, полируя брёвна до блеска, а потом распиливал брёвна на части. Пила монотонно, протяжно хрипела, этот однообразный звук то поднимался выше, то опять становился ниже и глуше. Оскалив от напряжения зубы, старина Дяо то склонялся всем телом вперёд, то снова выпрямлялся. Наши глаза были прикованы к широкой ладони, державшей рукоятку пилы, и, следуя за этими движениями, головы непроизвольно качались то вверх, то вниз, как у цыплят, которые клюют зёрнышки. Только сын старины Дяо оставался неподвижным, крепко удерживая обеими руками бревно, он, потупив голову, сосредоточенно смотрел на опилки, падающие из-под острых стальных зубьев. Опилки были влажными, золотистыми, они сыпались на землю, и очень скоро всё внизу было выстлано толстым, как обувная подошва, слоем опилок, источавших терпкий, горьковатый аромат. Выпилив балки для стропил, старина Дяо долотом пробил в них пазы, а потом начал устанавливать балки на крыше. Мы уже совершенно забыли о том, что собирались «разведать обстановку», и всей душой восхищались сноровкой старины Дяо. Не в силах скрыть свой восторг, мы сгрудились возле него в надежде получить какое-нибудь задание. Но вскоре поняли, что были абсолютно бесполезны. Мы излишне суетились, непрерывно галдели, то опрокидывали плотницкую бадейку-тушечницу для отвеса, то натыкались на стальную пилу. А сын, не произнося ни слова, в полном молчании следовал за стариной Дяо, стоило отцу протянуть руку, как паренёк мгновенно вкладывал инструмент ему в ладонь, и каждый раз это был именно тот предмет, в котором нуждался отец. Мы перестали путаться под ногами, успокоились и стали наблюдать за пареньком, пытаясь понять, как ему удаётся угадывать желания старины Дяо. Паренёк заметил, что мы следим за ним, быстро опустил голову, и стал заливаться краской: сначала у него заалели уши, потом покраснела шея и наконец запылал весь лоб, а на висках заблестели крупные капельки пота.

Когда стропильные балки были закреплены шипами, пришло время настилать кровлю. Старина Дяо стоял наверху, а мы подавали ему листы шифера. Шифер был очень тяжёлым, в одиночку паренёк с трудом мог удержать его. Поэтому, не дожидаясь инструкций от старины Дяо, мы поспешно и суетливо принялись помогать пареньку поднимать шифер. Состроив гримасы и пыхтя, будто от непосильной ноши, мы высоко-высоко подняли один край листа — вровень с головой старины Дяо. Как только его рука коснулась шифера, наша ноша сразу же перестала быть тяжкой.

— Молодцы, ребята, потрудились на славу! — забасил сверху старина Дяо. — Вот спасибо так спасибо!

Смущённые, мы покраснели и так разволновались, что наши крошечные сердца готовы были выпрыгнуть наружу.

К тому времени, когда на небе запылали облака, а озёрная гладь заалела в лучах заходящего солнца, маленький домик уже был похож на первый грибочек, выглянувший после дождя, — он был такой же крошечный и необыкновенно милый. Мы зашли в помещение, чтобы проверить, как там внутри, а потом вышли наружу, чтобы ещё раз осмотреть домик. При мысли о том, что в возведении этого жилища есть маленький вклад каждого из нас, мы все светились от удовольствия. Мы топтались, никак не желая уходить. Тут старина Дяо вроде как что-то вспомнил и сказал:

— Вы погодите, не уходите пока. — А сам повернулся, зашёл внутрь и стал в потёмках рыться в одном из своих баулов.

Сгорая от нетерпения, мы наблюдали за ним. Наконец он вышел: сложив вместе две свои большие ладони, старина Дяо вынес нам огромную, с горкой пригоршню арахиса. А потом, протянув всё это нам, очень вежливо и скромно сказал:

— Спасибо вам, потрудились на славу! Нет ничего достойного, чтобы отблагодарить вас, поэтому не откажите, съешьте хотя бы это.

Мы стали вытирать ладошки о штаны, но очень долго не осмеливались взять орехи из его рук. Наконец каждый набрал по целой жмене, и мы уселись в рядок на берегу, глядя на озёрную гладь и грызя арахис. Съев нежнейшие молодые ядрышки, мы принялись с азартом швырять скорлупки в воду — кто дальше. Старший и младший Дяо скорлупу в озеро не бросали, а, наоборот, аккуратно складывали в кучку. Мы заметили, что лица отца и сына были почти неотличимы. В воде, как в зеркале, отражались лучи пылающего заката, и эти алеющие блики озаряли их упитанные, загорелые физиономии. Нежданно пролетел ветерок с гор, потревожив своим дуновением озёрную гладь, отражение закатного пламени затрепетало, и тотчас замерцали красноватые отблески на лицах старшего и младшего Дяо.

Когда мы возвращались домой, озеро уже окутала ночная тьма. Едва переступив порог, мы стали наперебой рассказывать о событиях этого дня. Но, к немалому нашему разочарованию, реакция старших оказалась прохладной. Выслушав наши восторженные рассказы, взрослые или никак не реагировали, или же бурчали с мрачной миной, дескать, малышня ещё, что они понимают!