Красные туманы Полесья

— Что-то я не вижу среди вас жителей деревни Лоза.

Вперед вышел пожилой мужчина:

— А это потому, секретарь, что нет больше жителей Лозы.

— Как это?

— Пожгли всех ироды заживо.

— Пожгли? — Командир отряда никак не мог понять, что это значит.

— Да. Я из Ясино, у меня в Лозе родственник с семьей жил. Когда двинулись сюда, зашел в деревню, хотел проведать, что с ними, а там сожженный сарай, тот, что недавно поставили, а на пожарище человеческие останки. Много, вся деревня.

— Как же это?

— А вот так, секретарь. Не веришь — отправь своих бойцов посмотреть.

— Я верю, но надо проверить. Не в обиду тебе… как звать?

— Поликарпом при рождении нарекли.

— Не в обиду тебе, Поликарп, но проверить надо хотя бы потому, что в деревне мог кто-то выжить. Возможно, есть раненые или дети, которых родители спрятали.

— Ты начальник, тебе и решать.

Осетров повернулся к Карасько.

— Ты, Иван, политрук, твоя обязанность работать с людьми. Вот и работай, пока я разведку в Лозу отправлю.

— Да, Павел Дмитриевич.

Политрук, взводные и рядовые партизаны стали успокаивать сельчан. Кто-то расспрашивал про своих родных.

Осетров вызвал к палатке начальника разведки, бывшего комсорга районной МТС Игната Лазурина.

Тот тут же прибыл и сказал:

— Я все понял, Павел Дмитриевич, и послал бойца собрать моих людей на восточном краю леса.

К ним подошли партизаны, которые были родом из Лозы.

Старший из них, мрачный, как-то посеревший, заявил:

— Мы тоже пойдем!

— Я понимаю ваше состояние, мужики, но толпой идти в деревню нельзя, — сказал Осетров, взглянул на старшего из Лозы, отделенного командира первого взвода Родиона Коняева, и продолжил: — Ты бы не настаивал, а, напротив, повлиял бы на односельчан.

Коняев сощурил глаза.

— А скажи мне, командир, кто из твоей семьи остался в районе? Кто из нее во время налета гитлеровцев был на деревне?

Осетров, сильно простуженный, откашлялся и проговорил:

— Ты же знаешь, Родион, что семьи всех руководителей района, начальников органов НКВД, отдела ГБ, офицеров, воюющих на фронте, были вывезены в тыл по распоряжению первого секретаря обкома партии. Он поручил такой приказ из республиканского ЦК. Зачем спрашиваешь о том, что тебе известно?

— Значит, твоя родня в безопасности. Ну, конечно, все же семья второго секретаря райкома. А вот моя Дарья да сыновья четырех и восьми лет остались в Лозе. Их эвакуировать приказа не поступало, потому как мы простые колхозники. Ты хочешь остановить нас?

— Пойми, Родион, вы сейчас не в колхозе находитесь, а в партизанском отряде, войсковой части, действующей в тылу противника.

— И чего ж такого мы, бойцы действующей части, сделали немцам, что они загубили наши семьи? Мы же еще ни разу не выходили из леса…

Его прервал боец того же взвода Анатолий Березин:

— Нечего попусту лясы точить, Родион. Наши семьи пожгли, а ты устроил не пойми что. Сказано, идем на деревню, значит, идем. И никто тут нам не указ! — Березин резко повернулся к командиру отряда. — Может, прикажете всех нас расстрелять за неповиновение, Павел Дмитриевич? Так отдавайте приказ. Мне интересно будет посмотреть, кто из отряда пойдет в расстрельную команду.

— Чего ты мелешь, Толя? — Командир отряда тяжело вздохнул. — Какой расстрел?

На помощь Осетрову пришел начальник разведки:

— Пусть идут с нами, командир. Все одно мужиков не остановить, а там они, может, и сгодятся. С ними мы тщательнее пожарище осмотрим.

Осетров кивнул.

— Хорошо. Родион, ты старший над мужиками из Лозы, но подчиняешься Лазурину.

— Да брось ты, секретарь, эту бюрократию. До сих пор не понял, что у нас убили семьи? — Голос Коняева сорвался на крик.

— Держись, Родя, не шуми, — сказал Березин. — Командир не виноват в том, что так получилось. Да и все мы. Никто из нас и представить себе не мог, что немцы способны на это.

— Ну да, не способны. А как они стреляют евреев, давят танками таборы цыган? Мы для них не лучше. Ладно, все наши тут?

— Все.

Коняев повернулся к начальнику разведки.

— Когда пойдем, Игнат?

— Да сейчас и пойдем. Мой боец ручной пулемет на всякий случай возьмет да санитарную сумку и двинемся.

Разведчики и мужики из Лозы взяли из табуна лошадей, одну из них запрягли в повозку. С ними стали напрашиваться недавние жители Ясино, Карчехи и Павлинки, но тут уж категорически против выступил начальник разведки. Пришлось людям отстать.

Конный отряд, состоящий из восьми разведчиков и шести жителей Лозы, прошел сторожевой пост и двинулся полем вдоль балки, смещаясь на юго-восток. Ему следовало преодолеть чуть более пятнадцати километров. Лазурин выслал вперед головной дозор из двух всадников.

Вооружение у партизан было слабое — винтовки Мосина да охотничьи ружья. У командира еще пистолет «ТТ» да пара гранат «Ф‐1». Этот недостаток огневой мощи в какой-то степени компенсировал пулемет Дегтярева.

Отряд шел осторожно, оттого и медленно. Немцы ушли, но могли и вернуться, если не затаились где-то рядом, в том же лесу, который находился между дорогами, ведущими на Ясино с Лозой, Карчеху и Павлинку. Но по пути обошлось без происшествий.