Красные ворота

«Случилось что-то ужасное! И мне надо разобраться. После сегодняшнего вечера Игорь перестал для меня существовать. Сразу! Бесповоротно! Его уже просто нет! Сейчас листаю свой дневник… Вот страничка, где я описываю свой давний разговор с Игорем. Однажды я сказала ему, что люблю переживать, что спокойная жизнь не по мне. Он страшно удивился и попросил объяснить, что же я понимаю под „переживаниями“. Я стала развивать что-то маловразумительное, он только покачивал головой и вздыхал. Это была пора затишья, я была паинькой, ни с кем не встречалась, была нежна с Игорьком, и он, вообразив, что я „вся его“, стал невыносимо самодовольным, и мне захотелось выкинуть какой-нибудь фортель, чтоб он понял, я — не вещь, которой можно владеть с самоуверенностью толстого буржуа. Вот я и взбрыкнулась, начав с разговора о „переживаниях“, желая попугать Игорька, что чего-чего, а этого он может получить сполна. Да, как только я начинаю чувствовать, что наши отношения просто влюбленных переходят в отношения мужа и жены, я встаю на дыбы, а потом галопом мчусь к кому-нибудь на свиданье, доказывая и себе и Игорю, что „рабы не мы“, что я вольная птица, а не клуша…

Ну ладно, это все не то… Надо же решить вопрос, почему у меня, как только увидела, что он испугался, — все прошло? Я же не дура и понимаю его растерянность, но я ждала другого! Чего? Я сама не знаю. Не восторгов, разумеется. В них я бы не поверила, но — другого. И я была поражена в самое сердце… Господи, откуда такая банальщина? Вот что значит неразборчивое чтение и хорошая память! Ладно, оставим… Наверно, я дьявольски самолюбива. Помню, я еще девчонкой обрывала сама школьные романы, стоило мне хоть чуток засомневаться, что мой объект изменил ко мне отношение, взглянул недостаточно нежно или сказал что-то не так. Я рвала сразу все. И навсегда! Так, кстати, вышло и с ним, который с „большой буквы“. Сыронизировал он что-то насчет моих познаний, и я „гордо удалилась с высоко поднятой головой“, как пишут в старинных романах. И теперь не желаю даже его видеть, тем более что помню слова старухи Изергиль, что встреча с людьми, которых раньше любила, похожа на встречу с покойником.

Наверно, так получится и с Игорем. Ничего-ничегошеньки нет у меня сейчас в душе. Пустота! Зияющая! И что делать? Как ни умирала я от тоски при чтении великого критика-демократа, но вопрос „Что делать?“ — придумал названьице! — преследует меня всю жизнь. И еще один вопросик, тоже из нашей святой русской, прошлого века литературы — „Кто виноват?“. Может, это извечные, исконные вопросы для русских людей? Итак, что делать??? Форшу?.. Форсю (не знаю, как это пишется!) в своем дневничке, надеясь, видимо, что прочтут его потомки, а ведь реветь хочется. Ревмя! Белугой. Нет, наверно, белухой? Да ладно. В общем — реветь. Но не буду! Прежде надо решить еще и „кто виноват?“. Увы, вероятно, это не требует долгого расследования. Виновата я! Это я сейчас осознала, а час тому назад прошла сквозь Игорька, как через пустое место. Ну и лицо у него было! Жалкое, растерянное, недоуменное. И начал лепетать что-то… А я — мимо!»