Красные ворота

— Ладно, Марк, — так же лениво начала Валерия, — я могу выйти на улицу или в другую комнату, когда ты будешь демонстрировать свои работы, но потом мне надо будет с тобой поговорить. Это можно, надеюсь? — опять со спокойной, чуть снисходительной улыбкой.

— Не знаю, о чем ты собираешься говорить. По-моему, уже давно обо всем переговорено.

— Я знаю о чем. Так куда мне выйти?

— Оставайся, — буркнул Марк раздраженно.

— Вот и ладненько! — воскликнул Юрий, потирая руки. — Давай расставляй, друже. Я аж дрожу, так интересно, что ты наработал. Ведь в гениях в институте ходил, да и перед войной превосходную вещицу сотворил.

Марк отошел в угол мастерской, где сложены были подрамники, и не спеша стал выбирать из них то, что решил показать. Юрий, все так же потирая руки, мерил мастерскую нетерпеливыми короткими шажками. Валерия опустилась в кресло и вынула из сумочки пачку «Казбека». Коншин во все глаза глядел на нее — вот, оказывается, какая она, бывшая жена Марка, о которой он никогда ничего не говорил, но которую, наверно, продолжает любить, потому что такую женщину, по мнению Коншина, не любить было нельзя.

Марк расставил подрамники около мольберта и один поставил на него, сдернул простыню и произнес с усмешкой:

— Только не думай, представитель МОСХа, что меня очень интересует твое мнение.

— Ты все такой же нетерпимый, Марк. Ладно, тебе сие, наверное, позволено, но все же, все же, — влепился Юрий в холст.

Он отходил от него, подходил ближе, глядел и сбоку, то с одного конца комнаты, то с другого, прищелкивал пальцами, что-то бормоча про себя, потом покачал головой, уселся.

— Потрясающе! Конгениально! Поздравляю, Маркуша, поздравляю. Это, конечно, штука! Но… увы, но… — он еще раз покачал головой. — Понимаешь, Марк, не поймут же тебя. Увы, не поймут. Не привык наш зритель к такому. Поближе, друже, к соцреализму надо, поближе… Ну, зачем такая деформация фигур? Ну, я-то понимаю, поймет и еще кто-то из профессионалов, но народ? Он-то не поймет. Он к другому привык. В формализме же обвинит народ-то. Почему, спросит, все такое закрученное, нереальное? — он перевел дыхание. — Ну и жестоко, конечно, очень… Но главное, разумеется, в нарушении пропорций. Скажут же, рисовать не умеет… И еще, Марк…

— Все, — перебил Марк и закрыл картину простыней.

— Да ты не обижайся, друже, я-то все понимаю, но… выставком.

— Я знаю, что выставком, потому и не несу, — очень спокойно сказал Марк. — Ну все? Больше показывать не стоит?

— Обязательно покажи, обязательно.

— Нет, не буду… Передай руководству, что работаю, но выставляться пока считаю преждевременным. Так и скажи. — Марк отошел от мольберта и уселся на стул верхом.

К удивлению Коншина, он поглядывал на всех веселыми глазами, на губах дрожала такая же веселая, даже победоносная улыбочка, вроде он всем доволен.

— Ну-с, сеанс окончен. Какие будут вопросы у уважаемой публики?

— У меня есть вопрос, — включаясь в игру и даже подняв руку, сказала Валерия.

— Прошу.

— Скажи, Марк, только совершенно откровенно. Ты уверен в своей правоте, уверен, что делаешь именно то, что нужно?

— Абсолютно. Я делаю то, что для меня нужно.

— Мы работаем не для себя, Марк, для народа, — быстро выпалил Юрий.

— То, что нужно для меня, нужно и для народа. Я не отделяю себя от него.

— И в этом ты уверен? — спросила Валерия.

— Конечно… Кстати, а ты-то, Валерия, чего знаешь о народе? Я-то бедовал с ним вместе — и на фронте и в плену. У меня-то связь с ним кровная, в буквальном смысле этого слова, одно хлебово хлебали, одной кровушкой умывались… — Марк поднялся со стула.

Поднялась и Валерия, сделав несколько шагов к вешалке. Марк опередил ее и подал пальто.

— Мне все ясно, Марк. Ты остался таким же, думающим только о себе. Представь себе, мне даже тебя жалко. Тебе, видимо, нравится ходить в непризнанных гениях. Что ж, только подумай, жизнь-то всего одна.

— Именно об этом я и думаю, — быстро сказал Марк, накидывая на нее пальто. — Привет твоему уважаемому папаше.

— Ты продолжаешь думать, что все из-за отца? Нет, Марк, у нас просто разные взгляды на жизнь.

Надел пальто и Юрий. Увидев, что разговор Марка с Валерией окончен, он подошел к Марку: