– Конечно, на поправку, – поддакивала она. – Я всю жизнь с этим проклятым сердцем мучилась. Врачи пугают, а я отлежусь – и снова всё хорошо. Правда, Вова?
Дядя Вова убеждённо кивал, пока не пришла медсестра и не попросила его уйти. Он встал, осторожно прикоснулся губами к маминой щеке, погладил меня по плечу и пошёл к дверям.
– Вова! – негромко позвала мама.
Дядя Вова повернулся, в его глазах больше не было улыбки. Мама смотрела на него напряжённо, требовательно и умоляюще, её горячая рука сильно-сильно сжимала мою ладонь.
– Вова! – повторила она, – Марго…
– Знаю, – кивнул дядя Вова, – всё знаю, Ната. Я потому и приехал. Ты больше не волнуйся, отдыхай.
Мама облегчённо вздохнула, закрыла глаза, из-под век побежали прозрачные ручейки слёз. Её рука сжимала мою ладонь.
Они всё-таки дотянулись до неё. Через тысячи километров, через несколько часовых поясов, через моря и горы, снега, пески. А я даже не знаю их лиц. Видела только ботинки. Грубые чёрные ботинки, заляпанные грязью…
Дядя Вова крепко обнял меня за плечи.
Психиатр слушал дядю Вову, вертя в руках карандаш.
– Боится оставаться в комнате одна. Не спит по ночам… Не разговаривает… Ничего не ест… Ничего не хочет…
Врач вдруг поднял на меня глаза, внимательно поглядел, потом снова занялся карандашом. Дядя Вова замолчал и с надеждой посмотрел на психиатра.
– Знаете, – медленно заговорил тот, – сейчас наша страна без разбора хватает всё, что идёт с Запада. Одежду, фильмы, жвачки, методы лечения. А там психоаналитики, кушетки, Фрейд, самокопание в поисках истоков депрессивного состояния. Очень часто такие методы срабатывают. Но в вашем случае… Не думаю. Единственный выход для ребенка справиться с пережитым – забыть. Всё-всё забыть, что было в предыдущей жизни. И хорошее, и плохое. Чтобы ни одна ниточка не вела в прошлое. Отца, мать, дом, школу, одноклассников… Уехать, выбросить старые вещи, начать новую жизнь…
Дядя Вова послушался врача. Мы попрощались с дядей Витей и уехали в Москву. Ненадолго. Дядя Вова обратился в американское посольство, и вот мы уже оформляем документы на переезд в США. Евреям в таких просьбах редко отказывают. Дядя Вова торопился окончательно разорвать тонкую ниточку, которая связывала меня с моим прошлым. Ведь не сможет же она протянуться через Атлантику. Ниточка оборвётся, и я забуду всё.
Я разложила на столе черно-белые фотографии толпы с распахнутыми в гневном крике ртами. Маленький снимок с папиного паспорта. Мама и я напряжённо улыбаемся в объектив на фоне белых мурманских сугробов…
Дядя Вова быстро изучил схему московского метро. Он целыми днями ездил по разным учреждениям, писал заявления, стоял в очередях. А я сидела в гостиничном номере с кучей детских книжек и журналов. Дядя Вова очень волновался, что дела с моим удочерением продвигаются так туго. Ведь ещё несколько месяцев – и истечёт срок действия американских виз.
– …Ну и что, что «одинокий»? Ну не был я женат, не было у меня детей. А Марго-то у меня на глазах выросла, она-то мне как дочь, – убеждал дядя Вова чиновников.
Потом по кабинетам нам пришлось ходить вместе. Меня все расспрашивали, действительно ли мне хочется жить с дядей Вовой. Не обижает ли он меня, не бьет ли? Может, лучше в детский дом? В нашей стране отличные детские дома. Вот, например, в Твери. Детей там очень хорошо кормят, замечательно одевают, возят на экскурсии, в каждой комнате телевизор.
Нас гоняли из кабинета в кабинет, пока мы не добрались до самого главного начальника.
Мы долго ждали приема. Вошли, дядя Вова протянул ему документы.
– Так… это в порядке… это тоже, – листал бумаги худой лысый мужчина в очках. – А это что такое?! – он замер и уставился на какую-то ветхую справку. – Значит, она и у Манукянов была приемной дочерью? Где тогда бумаги об удочерении? Где согласие её предыдущих родителей? Да вы знаете, сколько ещё вам придётся предоставить документов?..
– Марго, – перебил его дядя Вова, – подожди меня в коридоре.
Когда дядя Вова вышел из кабинета, вся очередь кипела от негодования. Ведь если каждый посетитель по два часа на приёме будет сидеть, что тогда остальным делать?
– Порядок, – сказал дядя Вова, – разрешение есть, бумаги готовы. Завтра поеду за билетами.
Я не поднимала на него глаз, шла, смотрела себе под ноги.
– Дядя Вова, а почему он сказал, что я у мамы с папой была… приёмной дочерью?
Я остановилась, преградила путь и уставилась дяде Вове в глаза.
– Потому что ты… – он запнулся, захотел отвести взгляд, но не смог. – Потому что ты, Марго… Они тебя взяли, когда тебе было всего три месяца…
– Неправда! – закричала я. – Вы врёте! Просто я поздний ребенок! Они меня ждали. Я родилась, когда мама начала седеть. Папа говорил, что я – его подарок на сорокалетие. Они же мне говорили, рассказывали… Что жемчужинка, королева…