КРАСНЫЙ АНГЕЛ СМЕРТИ

«Вика и не была с нами под Севастополем, и Томина не допрашивала. Так что ей простительно. А вот ты могла бы и подумать. На самом деле всё просто. Ну ладно, не буду мучить. Итак, адмирал рассказал нам, что субмарина «Красноярск»  вышла на боевое задание утром шестого июня. При этом поход должен был продлиться пять дней. Само по себе настораживает — слишком малый срок. Если идти на максимальную дистанцию, то это два с половиной дня хода. По расстоянию это примерно две тысячи восемьсот километров, если идти с максимальной скоростью. Практически — около двух с половиной тысяч. Понятно, что на пять дней подводную лодку на боевое дежурство никто не поставит. Значит, задачей было выполнение какой либо секретной операции. Пяти дней при более-менее приличной скорости движения вполне хватит, что бы дойти, например, до берегов Гренландии или Канады и вернуться назад. Отсюда вывод — лодка осуществляла, вероятно, высадку диверсионной группы, подобной вашей. То, что операция была секретной, подтверждает и тот факт, что в письмах Лосевой нет никакого упоминания об этом. То есть либо она не знала, либо им запретили говорить об этом. В любом случае, командование планировало эту операцию заранее — отпуск-то этот наверняка рассчитывался после прихода субмарины из похода. Итак, мы приходим к выводу, что в том районе проводилась какая-то специальная операция, в которой участвовала подводная лодка «Красноярск». Теперь переходим к самому интересному. Думаю, вам обоим известно, что КГБ никогда не проводит какую либо свою операцию там и тогда, когда проводится операция ГРУ. И сам Комитет не проводит две операции в одно время и в одном месте. Понятно почему. Учитывая, что одна операция в этой части Северного Ледовитого океана уже проводилась, причём в ней участвовала подлодка с той же базы, то вторую — вашу высадку на Шпицберген — проводить не могли. Тем более что Томин получил приказ днём шестого июня, а «Красноярск»  потерпел аварию вечером. Вероятно, команде субмарины разрешили сообщить родственникам, что они уходят в поход. Причём назван-то был длительный срок похода — что бы как можно дольше скрывать всё это. Но пока это не существенно. Что гораздо важнее — одобрить операцию по вашей высадке на Шпицберген просто не могли. А Пеньков сказал Томину, что план выработан совместной комиссией КГБ и ГРУ, и подтверждён Генштабом. Такого быть просто не могло. Адмирал, возможно, просто забыл об этом правиле. Но факт налицо — Пеньков просто солгал. Никто не станет разбрасываться такими словами, даже один из высших чинов КГБ. Отсюда следует всего один чёткий вывод: генерал Пеньков — предатель Родины, сотрудничающий с ЦРУ. По приказу своих хозяев он организовал всю эту операцию по вашему уничтожению».

Елена сидела, ошеломлённая высказанными Кравцовым предположениями. С одной стороны она была поражена той логике, с которой разведчик выстроил разрозненные факты в одну цепочку. Но главным было не это. А масштаб предательства. Третий человек в КГБ — агент американцев. Майор могла принять, что за ними охотится собственная разведка. Но что в этой самой разведке сидит предатель, некогда спасший Советский Союз от развала — это было через чур.

«Меня на эту мысль навели многие факты, — продолжал Кравцов. — Уж слишком много в этом всём непонятного. Везде, где отдаются приказы, идёт оперативная работа — появляется Пеньков. Как будто он занимается исключительно этим делом. Да и потом — отсутствие письменных распоряжений. Конечно, никому и в голову не придёт оспаривать даже устные приказы КГБ. Но отсутствие документального подтверждения приказов для смежных ведомств — это одно из самых серьёзных нарушений. Помимо этого, в моей гипотезе меня убедили те приказы ЦРУ. Отдел внешней контрразведки занимается перебежчиками. И всё было настолько секретно, что даже агентам, находящимся в Кефлавике, не поручили передать приказ. Боялись утечки информации. Ну и последнее — слишком поспешно они действовали и слишком малыми силами. Взять хотя бы этот «Аякс». Пеньков желал уничтожить вас как можно скорее. На мой взгляд, именно поэтому постоянно привлекались малочисленные отряды. Только их Пеньков успевал перебрасывать против нас так, что бы не привлекать внимания. Но мы уже наделали много шуму. Поэтому стали слишком опасными».

«Мне не верится, что такой человек, фактически, национальный герой, мог предать наше общее дело».

«Я понимаю, что это нелегко осознать. До сих пор непонятно — почему. Но в этой истории вообще много белых пятен. Хотя размах их действий поражает. Хотя бы водитель Томина — они то ли подкупили, то ли внедрили своего человека в окружение адмирала. Понимаешь, насколько это было важно для них?»

«Да.»