Красный, белый и королевский синий

– Ты что тут забыл, малец? – спрашивает он, бросив на Алекса свой кошачий взгляд.

Алекс засовывает руку в карман, вытаскивает из него пакетик Skittles, и на лице Луны тут же появляется улыбка.

– Отлично, – говорит он, хватая пакетик в тот же момент, как тот приземляется на пресс-папье, и выдвигает ногой кресло из-под стола перед собой.

Алекс садится, наблюдая, как Луна разрывает упаковку зубами.

– Чем сегодня занят?

– Ты и так знаешь гораздо больше, чем должен знать обо всем, что есть на этом столе.

Алекс действительно знает: это все та же реформа системы здравоохранения, застопорившаяся с тех пор, как они проиграли промежуточные выборы в сенат.

– Серьезно, ты что тут делаешь?

– Хмм. – Алекс перебрасывает ногу через подлокотник кресла. – Меня возмущает сама мысль о том, что я не могу навестить дорогого друга семьи без каких-либо скрытых мотивов.

– Чушь собачья.

Алекс хватается за грудь.

– Ты ранил меня.

– А ты меня утомил.

– Я тебя очаровал.

– Я вызову охрану.

– Справедливо.

– Давай лучше обсудим твою маленькую поездку в Европу, – говорит Луна, сосредоточив на Алексе свой проницательный взгляд. – Ждать ли мне совместного подарка на Рождество от вас с принцем в этом году?

– Вообще-то, – увиливает от темы Алекс, – если уж я здесь, у меня есть к тебе вопрос.

Луна смеется, отклоняясь назад и складывая руки за головой. Алекс чувствует, как на долю секунды его лицо краснеет – едва уловимый след нахлынувшего адреналина, свидетельствующий о том, что он подобрался вплотную к истинной причине своего появления.

– Я так и думал.

– Я хотел узнать, слышал ли ты что-нибудь о Конноре? – спрашивает Алекс. – Нам весьма пригодилось бы одобрение другого сенатора из независимой партии. Думаешь, он пойдет на это? – Он с невинным видом машет ногой, переброшенной через подлокотник. Вид у него такой, словно он спрашивает о погоде.

Стэнли Коннор, эксцентричный и всеми обожаемый пожилой самовыдвиженец с молодежной медиагруппой стал бы большим приобретением в будущей избирательной компании, и они оба это понимают.

Луна причмокивает конфетой.

– Ты хочешь знать, захочет ли он поддержать нас, или спрашиваешь, знаю ли я, за какие ниточки нужно потянуть, чтобы подтолкнуть его к этому?

– Раф. Приятель. Дружище. Ты же знаешь, что я никогда до такого не опущусь.

Луна вздыхает, повернувшись в кресле.

– Он вольная пташка. Ваши взгляды касательно социальных проблем схожи, но ты же знаешь, как он относится к экономической политике твоей матери. Вероятно, ты в курсе результатов голосований даже лучше меня, парень. Он не принадлежит ни к одной партии, но в вопросах налогов может поступить совершенно иным образом.

– А что насчет того, что я не знаю?

Луна ухмыляется.

– Я знаю, что Ричардс обещает самовыдвиженцам политику центризма с большими переменами в сферах, не касающихся социальных проблем. И я также знаю, что часть этой политики идет вразрез с позицией Коннора в области здравоохранения. Можно начать с этого – гипотетически, если бы я захотел принять участие в ваших махинациях.

– И ты не считаешь, что бессмысленно гоняться за другими ведущими кандидатами из республиканской партии, кроме Ричардса?

– Черт возьми, – произносит Луна, помрачнев. – Есть ли какой-то шанс, что против твой матери выйдет хоть кто-то, кроме этого гребаного мессии, правого популиста и наследника всего состояния Ричардсов? Очень сомневаюсь.

Алекс улыбается.

– Люблю тебя, Раф.

Луна вновь закатывает глаза.

– Вернемся к тебе, – говорит он. – Не думай, что я не заметил, как ты сменил тему. Чтобы ты знал, я обыграл коллег, поставив на то, сколько времени тебе потребуется, чтобы создать инцидент международного масштаба.

– Ух ты, а я считал, что могу тебе доверять, – вздыхает Алекс с таким видом, как будто его предали.

– Так в чем там дело?

– Да нет никакого дела, – отвечает Алекс. – Генри всего лишь… знакомый, с которым мы вместе сделали глупость. Я должен это исправить. Все в порядке.

– Ладно-ладно, – говорит Луна, поднимая руки в воздух. – И все же он красавчик, как считаешь?

Алекс корчит лицо.

– Да, если ты любишь смазливых принцев.

– Кто же их не любит?

– Я не люблю, – буркнул Алекс.

Луна выгнул бровь.

– Ну конечно.

– О чем ты?

– Просто вспоминаю прошлое лето, – говорит он. – В моей памяти сохранилось весьма яркое воспоминание о том, как ты мастерил куклу вуду в виде принца Генри за своим рабочим столом.

– Не было такого.

– Или это была мишень для дротиков с его лицом?

Алекс возвращает ногу на пол и негодующе складывает руки на груди.

– На моем столе лежал журнал с его фотографией, потому что в нем была статья про меня, и так вышло, что именно он оказался на обложке.

– Ты пялился на него целый час.

– Ложь, – отвечает Алекс. – И клевета.

– Все выглядело так, словно ты пытаешься взглядом поджечь эту фотку.

– К чему ты клонишь?

– Просто считаю, что это интересно, – говорит Луна. – Как быстро все меняется.

– Перестань, – протягивает Алекс. – Это же политика.

– Ага.

Алекс трясет головой так, словно это поможет замять неприятную тему.

– Кроме того, я пришел сюда обсудить поддержку сената, а не мои постыдные общественные связи.