Красный Дракон

Кресло покатилось, вздрагивая на стыках тротуарных плит. Под колесами хрустнула бумажная обертка.

Долархайд остановил кресло между мусорным баком и грузовиком. Снял повязку. Лаундс закрыл глаза. В нос ударил запах нашатыря.

Тихий, спокойный голос прозвучал прямо над ухом:

— Ты слышишь меня? Ты уже почти дома. Моргни, если слышишь.

Долархайд пальцами приподнял ему веко. Лаундс впервые увидел лицо убийцы.

— Я обманул тебя. — Долархайд поднял термос. — На самом деле я не положил твои губы в лед.

Он снял одеяло и открыл термос.

Почувствовав запах бензина, Лаундс напрягся, пытаясь вырваться. Он лихорадочно дернулся, так что кожа едва не отделилась от тела. Кресло затрещало. Холодная жидкость полилась по ногам и груди, горло заполнил удушливый запах бензина. Они выехали на середину улицы.

— Тебе нравится быть собачкой Грэма, Фре-е-ед-ди-и-и?

Яркая вспышка. Легкий толчок — и, набирая скорость, кресло покатилось к зданию «Тэтлер».

Дикий вопль вышиб из безгубого рта окровавленный кляп. Охранник поднял глаза. Прямо на него, подпрыгивая на выбоинах, волоча за собой хвост искр и дыма, отражаясь в витринах, мчался огненный шар.

Вот он слегка свернул, врезался в стоящий у тротуара автомобиль и с грохотом опрокинулся у самого входа в редакцию. Одно колесо все еще продолжало вращаться, разбрасывая вокруг себя хоровод искр. Взметнулись охваченные пламенем руки.

Охранник бросился в вестибюль и отбежал подальше от окна — на всякий случай, если огненный шар вдруг вздумает взорваться. Включил пожарную тревогу. Что еще? Сорвал со стены огнетушитель и боязливо выглянул на улицу. Шар еще не взорвался.

Охранник осторожно пробрался сквозь завесу стелющегося по тротуару едкого дыма и наконец выпустил струю пены на Фредди Лаундса.

22

Согласно разработанному плану, Грэм должен был покинуть вашингтонскую квартиру-ловушку задолго до наступления в городе часа пик.

Он брился, когда позвонил Крофорд.

— Доброе утро.

— Какое там доброе! — услышал Грэм. — Зубастик захватил Лаундса. В Чикаго.

— А-а, черт!

— Он еще жив. Хочет тебя видеть, но долго не протянет.

— Еду!

— Встречаемся в аэропорту. Рейс двести сорок пять «Юнайтед». Самолет вылетает через сорок минут. Ты еще успеешь вернуться обратно, если, конечно, не придется давать отбой.

В Чикаго шел ливень. В аэропорту их встретил Честер, сотрудник Чикагского управления ФБР.

В Чикаго привыкли к полицейским сиренам, и водители неохотно пропускали машину Честера, мчавшуюся по центральной полосе с включенной мигалкой, которая отражалась розовыми бликами в струях дождя.

— Полиция считает, что на Лаундса напали внезапно, в гараже, — старался перекричать сирену Честер. — Больше ничего мне не сказали. Они стали смотреть на нас косо.

— Что они знают? — спросил Крофорд.

— Всю нашу разработку. Про ловушку. В общем, все.

— Лаундс его запомнил?

— Я не слышал, чтобы давали приметы. Около шести двадцати всем постам сообщили только номер машины.

— С доктором Блумом связались?

— Трубку сняла жена, Джек. Сам он в больнице. Ему утром вырезали желчный пузырь.

— Великолепно, — буркнул Крофорд.

Подъехав к входу в больницу, Честер остановился под колоннадой, с которой стекала дождевая вода. Обернувшись, он сказал:

— Джек, Уилл, перед тем, как вы туда пойдете… Я слышал, этот тип его… разделал… Так что будьте готовы.

Грэм обреченно кивнул. В самолете он боролся с тайной надеждой, что Лаундс умрет раньше, чем они прилетят, и ему не придется на него смотреть.

Весь коридор в Ожоговом центре имени Пейджа был выложен безукоризненно чистой плиткой. У дверей в палату Лаундса стояла толпа людей, откуда их отозвал в сторону высокий доктор, в лице которого странным образом сочетались черты юноши и старика.

— У Лаундса смертельные ожоги, — сообщил доктор. — Ему можно снять боль, и я это сделаю. Он прямо вдыхал пламя — горло и легкие почти сожжены. Возможно, он так и не очнется. Это если ему повезет. В том случае, если сознание к нему все-таки вернется, полиция попросила меня вытащить у него из горла трубку, через которую он дышит, чтобы он смог отвечать на вопросы. Я согласился, но сделаю это ненадолго. Сейчас он ничего не чувствует. У него обожжены нервные окончания, но потом, если он не умрет сразу, ему будет очень больно. Я прямо сказал полицейским, прямо говорю вам: я немедленно прерву все допросы, если он попросит ввести обезболивающее. Это понятно?

— Понятно, — ответил Крофорд.

Кивнув полицейскому, стоящему у дверей палаты, доктор сложил руки за спиной и удалился по коридору, напоминая важно вышагивающую цаплю.

Крофорд повернулся к Грэму:

— Ну как ты? С тобой все в порядке?

— Со мной-то все в порядке. Меня-то прикрывали.

Голова Лаундса лежала высоко на подушке. Волосы и уши у него сгорели, невидящие глаза прикрывали вместо отсутствующих век компрессы, распухшие десны были покрыты волдырями.

Сестра, стоявшая у изголовья, отодвинула капельницу, чтобы Грэм смог подойти поближе. Запах в палате стоял как у хорошо разгоревшегося костра.

— Фредди, пришел Уилл Грэм.

Лаундс дернул головой, выпрямив шею.

— Это рефлекторное движение, он без сознания, — сказала сестра.