Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина

Однако на международной арене, где акторами выступают современные локальные цивилизации, просматриваются тенденции исключения этики непристойности из мира искусства. Так, достаточно обратиться к искусству современного Китая, где издавна большое внимание уделялось музыке, которая представляет собою «источник радости мудрых людей», которая «способна вызывать в народе хорошие мысли», которая «глубоко проникает в его сознание и легко изменяет нравы и обычаи» (Сюнь Цзы, около 313–238 гг. до н. э.). С этим высказыванием перекликается афоризм Аристотеля «Музыка облагораживает нравы». Китайская музыкальная традиция сохранилась до наших дней, ее красота не умаляется ее своеобразием для слуха европейца. «В ней словно сплелись звуки природы и человеческий голос. Поразительно, насколько разнообразен набор музыкальных инструментов, сделанных из дерева, бамбука, кожи и т. д.»⁶⁰⁶. Сегодня в Китае популярно музыкальное искусство, исполняемое на таком уникальном струнно-щипковом инструменте, как гу чжэн. Гу чжэн сегодня – это «один из обязательных инструментов в концертах классической китайской национальной музыки»⁶⁰⁷. Существенно то, что искусство восходящего Китая выступает индикатором процесса «пространственной привязки» капитала, который в силу исчерпания пространственной и временной экспансии уже исчерпал себя (об этом шла речь выше).

«Те, кто находится в лучшем положении для поиска новой “пространственной привязки”, – пишет Дж. Арриги, – начинает искать ее, каждый раз во все более вместительном “контейнере”. От городов-государств, накопивших значительный капитал в маленьких “контейнерах” – к Голландии XVII в., которая была больше, чем город-государство, но меньше, чем национальное государство; затем – к Британии XVIII и XIX вв., являвшейся мировой империей; и, наконец, – к США XX в., размером в целый континент. Теперь процесс не может продолжаться аналогичным образом, поскольку нет такого нового, большего, “контейнера”, который мог бы заменить США. Есть большие национальные государства (уровня целых цивилизаций), такие как Китай и Индия, которые не больше США в пространственном отношении, но превосходят их по населению в четыре-пять раз. Таким образом, мы переходим к новой модели: вместо перехода от одного “контейнера” к другому, большему по размерам, произойдет переход от “контейнера” с меньшей плотностью населения к “контейнеру” с большей плотностью. Более того, раньше происходил переход от одной богатой страны к другой богатой стране. Теперь же переход должен произойти от очень богатой страны к стране преимущественно бедной. В Китае, например, доход на душу населения составляет одну двадцатую от дохода на душу населения в США»⁶⁰⁸.

Вполне вероятно, что именно доминирование Китая в будущем мировом порядке приведет к содружеству цивилизаций, которые живут в равном отношении друг к другу и разделяют бережное отношение к нашей планете и ее природным ресурсам. Поэтому не исключено, что возможно осуществление сценария рыночного социалистического общества: «Однако все это может быть организовано скорее через регулируемый государством рыночный обмен при поддержке труда, а не капитала, на смитианский манер, нежели через государственную собственность и контроль за средствами производства»⁶⁰⁹. Во всяком случае, несомненно то, что существующая капиталистическая мир-система исчерпала потенциал своего развития, что на смену ей придет другая мир-система.

В целом можно утверждать, что осуществление того или иного сценария развития мирового сообщества цивилизаций после глобального финансово-экономического кризиса зависит от конкретных условий. Как писал Дж. Арриги в своем «Долгом двадцатом веке»: «Растущий экономический вес Китая в глобальной политической экономии сам по себе не гарантирует появления мирового рыночного общества, основанного на взаимном уважении мировых культур и цивилизаций, с центром в Восточной Азии. Как уже было отмечено ранее, такой исход предполагает радикально иную модель развития, которая, среди прочего, является социально и экологически жизнеспособной и которая предполагает глобальному Югу более равноправную альтернативу сохраняющемуся господству Запада. Все предыдущие гегемонистские переходы характеризовались длительными периодами системного хаоса; и этот альтернативный исход остается возможным»⁶¹⁰. Вполне вероятно, что альтернативный сценарий будущего как системного хаоса отнюдь не исключен, о чем свидетельствует то, что современное искусство содержит в себе потенциал «этики непристойности».