Красный дворец

— Но знаете что, медсестра Хён? Анонимный писака не понимает, на чем настаивает. Обвинить принца — значит обвинить всю нашу семью, в том числе и нашего единственного сына, единственного внука короля Ёнджо. Ни осужденный, ни сын осужденного не могут наследовать трон. Значит, наследника может и не быть. То есть у нас не будет будущего. Династия прекратит свое существование. — Она потянулась вперед и коснулась моей руки. Меня переполнило сострадание. — Но я не стану пытаться остановить тебя.

— Правда? — Казалось, мне не хватает воздуха. Она была членом королевской семьи. Она могла велеть мне прыгнуть с обрыва, и я должна была бы исполнить ее приказ.

— Мы женщины, — продолжала она, — и одна только смерть не даст нам сделать то, что хотим сделать. Законы и прочие ограничения лишь учат нас решимости и хитроумию. Тебе подобные мне не повинуются. Ты можешь сказать, что собираешься стать неподвижной, как скала, но я-то знаю, что ты будешь метаться от одной тени к другой, подобно рыбе. — Она перешла на шепот: — А теперь посмотри на меня. И слушай внимательно.

Что я и сделала. Мои глаза встретились с глазами честными и искренними, такими искренними, что я поверила: все сказанное ею — абсолютная правда.

— Когда принц Джанхон вернулся той ночью во дворец, его халат был чистым — на нем не было крови, ни единого пятнышка, а на его теле не имелось ни единой царапины. Ты должна мне поверить. Он невиновен, медсестра Хён.

У меня чуть было не вырвался глубокий вздох. На халате принца не оказалось крови, что было бы невозможно, будь он убийцей. Я видела неаккуратные раны, частицы плоти под ногтями жертвы, клок волос в руках. На убийце всегда остаются следы учиненного им насилия. Принц и в самом деле невиновен.

— Ты можешь в любое время приходить сюда, чтобы поговорить со мной, медсестра Хён. И делай все возможное для спасения медсестры Чонсу — она хорошая женщина, которой необходим хороший друг. Я лишь прошу тебя не бросать тень на четыреста лет нашей истории.

7

Когда я покидала резиденцию госпожи Хегён, меня, словно птичку, вылетевшую из клетки, сотрясала дрожь. Я понимала, что дворцовые правила обязывают меня молчать и отказаться от помощи молодому инспектору, но госпожа Хегён была членом королевской семьи, и она разрешила мне докапываться до истины. Что же касается четырехсот лет истории, то мне не было до них никакого дела. Что такого я могу натворить, чтобы посеять хаос? Разве простая прислуга способна всколыхнуть Вселенную?

Я поспешила обратно в Королевскую аптеку, и тут вдруг из моей груди вырвался смех. Я вполне могла выяснить правду, не разрушив при этом собственную жизнь. И если действовать осторожно, тайком, даже папа никогда ни о чем не узнает.

Весь остаток дня у меня было легко на сердце, к тому же день выдался спокойный. Я должна была посетить нескольких хворающих членов королевской семьи и наложниц, и поскольку это не заняло много времени, меня подрядили помогать со сбором и сушкой лекарственных трав. Сбор шел полным ходом, и корзины, доставленные из Медицинского сада, были переполнены растениями с зелеными листьями и съедобными корнями. Я резала их и вешала сушиться, и к концу рабочего дня кисти рук у меня болели. Но я до последнего этого не замечала: работая, я не переставала думать о расследовании, и неожиданно для себя поняла, что целый день не видела врача Кхуна. А ведь он был очень и очень подозрителен. Я спрашивала у входивших в аптеку и выходивших из нее врачей и медсестер, не знают ли они, где он, но никто его не видел и ничего о нем не слышал. В тот день на работу он так и не пришел.

Когда наш рабочий день закончился, мы с Чиын вышли из дворца, и всю дорогу до книжной лавки я продолжала думать о враче Кхуне. Мне хотелось поговорить с Оджином, спросить, есть ли у него какие новости, и сообщить о том, что я узнала, — но это надо было сделать по-тихому. Наверное, с ним можно встретиться где-то за пределами крепости. Но сначала надо передать ему весточку…

По какой-то непонятной причине, когда я решилась о нем заговорить, мои щеки пылали:

— Чиын-а…

— Да?

— Я… Мне нужно поговорить с твоим двоюродным братом.

— С моим братом? — Она непонимающе улыбнулась краешком рта. — А вы разве знакомы?

Я помассировала кисть, пытаясь успокоить нервы.

— Да.

Она ничего не ответила. Мы вошли в лавку и стали рассматривать книги на полках. Но я чувствовала, что ее мозг усиленно работает, стараясь заполнить лакуны в том, что было ей известно. Я в смущении откашлялась и, пролистав несколько книг, вернула их на полки. Ничто меня не заинтересовало — мой ум был занят совсем другим.

— Вы любите друг друга? — внезапно спросила Чиын.

— Нет-нет-нет, — ужаснулась я. — Мы пересеклись в Хёминсо, и я хотела бы поговорить с ним… о некоторых вещах, имеющих отношение к резне. По секрету поговорить. Мой отец не должен об этом знать. — Я посмотрела на открытую дверь в лавку, на все еще яркое небо за ней. — Не можешь ли ты спросить у него, готов ли он встретиться до наступления темноты?