Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

Результат заседания Государственного совета был для Иванова более чем скромным. Но ученый заставил первую инстанцию обсудить свой проект и даже «образовать комиссию из биологов и врачей». У него появился авторитетный в большевистских кругах союзник – математик Шмидт, выступавший с докладом о его предложении. Небезынтересно, что среди сторонников его эксперимента был и ученый секретарь научно-технической секции ГУСа Тихменев, секретный соглядатай ОГПУ.

12 июня 1924 года и 9 апреля 1925 года Иванов получил письма от своих французских друзей. Это были известные бактериологи Эмиль Ру и Альбер Кальметт. Ру был главой Института Пастера, а Кальметт его заместителем. Это научное учреждение было создано в 1888 году для развития исследований в области микробиологии, бактериологии и иммунологии, начатых нобелевским лауреатом французским химиком и микробиологом Луи Пастером (1822–1895). В момент своего рождения институт получил 200 000 франков от правительства Франции и 2,5 млн франков в рамках международной подписки. В 1924 году, во время научной командировки на Запад, Иванов посвятил руководителей Института Пастера в тайну экзотического эксперимента, и французы любезно предложили ему посильную помощь.

«Еще раз хотим подтвердить Вам, – писал Кальметт, – что как только Вы вернетесь, мы снова постараемся помочь Вам продолжить Ваши исследования. С твердой уверенностью, что Вы, конечно, вернетесь к нам и вернетесь скоро, чтобы поставить опыты по гибридизации с антропоморфными обезьянами, опыты, имеющие весьма важное значение и мировой интерес, мы будем продолжать подготавливать все необходимое для Вас на станции в Киндии.

Примите, дорогой коллега, уверения в наших чувствах глубокого расположения и сердечной преданности.

Д-р Кальметт»13.

В 1923 году по инициативе Кальметта в колониальной Гвинее, в окрестностях городка Киндии, институт открыл бактериологическую станцию Pastoria. Она располагалась в саванне в 150 км от столицы Гвинеи Конакри. Главный павильон станции представлял собой двухэтажное здание с верандами. От него шла улица. По левую сторону располагались хижины, в которых проживал африканский обслуживающий персонал. Справа находились помещения для животных. Они представляли собой подобия тюремных камер, полностью изолированных от внешнего мира. В этих специальных вольерах содержались пойманные в Африке обезьяны, в том числе и шимпанзе. Жесткая изоляция оправдывалась тем, что инфицированные животные должны были иметь минимальный контакт с окружающим миром. На обезьянах ставились различные опыты, отрабатывалось действие сывороток против человеческих инфекций, таких как туберкулез, проказа и даже рак. Намечались дальнейшие эксперименты в области бактериологии.

Директор Пастеровского института Эмиль Ру был известен исследованиями сибирской язвы, бешенства, сифилиса. Ему же принадлежала и первая антидифтерийная сыворотка. А его заместитель доктор Кальметт разрабатывал способы борьбы со змеиными укусами. Профессор Иванов козырял их именами в письмах и демаршах в советские учреждения: «В лице этих мировых ученых я впервые встретил не только сочувствие, но и готовность оказать реальную помощь для осуществления программы моих опытов»14.

Пастеровский институт отнюдь не бескорыстно предлагал свою поддержку. Кальметт и Ру рассчитывали с помощью советских денег, которые привезет Иванов, поправить дела на бактериологической станции в Киндии. Катастрофическое падение французского франка привело к замораживанию строительства научного центра в Гвинее. Дела были столь плохи, что вскоре пришлось снять бактериологическую станцию с бюджета.

Но, с другой стороны, французских бактериологов действительно привлекала возможность иметь в своем распоряжение искусственного унтерменша – «гибрида, превосходящего своих родителей по силе, выносливости, устойчивости»15. Такая помесь могла быть поставлена на поток и превратилась бы в достойную замену шимпанзе, пригодную для изучения сибирской язвы и токсических отравлений. Перспектива казалась невиданной.

Поддержанный французскими коллегами Иванов упрямо шел на штурм советских коридоров власти. Он направил наркому Луначарскому письмо, где описание предстоящего эксперимента обрамлялось марксистскими лозунгами и ссылками на поддержку Института Пастера. Иванов знал кому писать: в 1925 году Анатолий Васильевич Луначарский прочел в МГУ лекцию «Почему не надо верить в бога». Она была застенографирована и вскоре вышла отдельной брошюрой. Атеизм Луначарского был одним из поразительных примеров фарисейства, которым славились советские вожди: в то же время нарком продолжал посещать спиритические сеансы, популярные у кремлевской элиты, и регулярно совершал на могиле своей старшей дочери черную мессу. Однако все это было тайно. Для широкой публики Анатолий Васильевич был фанатик безбожия, чуждый всяким суевериям.