Красный газ

Свободной рукой я не без мстительного удовольствия наотмашь ударила ее по затылку, а затем уже двумя руками перехватила ей руку в кисти и завернула за спину так высоко, что ясно услышала хруст плечевого сустава. Девчонка зажато вскрикнула, а я психанула и обозлилась: мало того, что эта сволочь выстраивала вчера в очередь моих насильников, так она еще заставляет меня чуть ли не пытать ее по-настоящему!

Но мне уже было не до церемоний. Я окунула ее лицом в унитаз еще глубже, и держала так до тех пор, пока она не забулькала там и не замычала что – то, дергаясь всем телом. Тогда я отпустила ее заломленные руки, позволила ей чуть разогнуться и перехватить воздух. При этом я все еще стояла у нее за спиной, не видела ее грязного и пахнущего мочой лица, но догадывалась, как оглушенно бьется сейчас ее едва не задохнувшееся сердце и как она хватает воздух мокрым и широко открытым ртом. Что ж, вчера ночью они пытали меня похлеще, до потери сознания! Теперь мы с ней почти сквитались, но я еще хотела знать, из-за какой такой Окки меня насиловали.

В конце концов, я имела на это право!

– Ну?! Ты скажешь, кто такая Окка? Или… – Я снова стала поджимать ей руку, давая понять, что ничто не остановит меня утопить ее в этом унитазе до смерти. Мы были одни в туалете, и – не знаю, может быть, в этот момент озлобления я действительно могла убить и бросить ее, задохнувшуюся, в этом туалете…

Но она вдруг произнесла:

– Скажу… Я скажу…

Я задержала ее согнутую над унитазом фигуру.

– Говори!

– Окка – сестра Худи Вэнокана…

– Что?!! – От изумления я даже выпустила ее руки, и теперь она повернулась ко мне грязным мокрым лицом, на котором белели узкие, светлые от ненависти глаза.

– Окка – родная сестра Худи Вэнокана, – сказала она с кривой усмешкой. – Пять лет назад она умерла, однако. Захлебнулась спермой Розанова, однако.

– Откуда ты знаешь?

– Я видела это сама, однако. Мне было одиннадцать лет, а ей двенадцать. Хотько был тогда главным доктором наших интернатов, он забрал меня и Окку из интерната, сказал, что в больницу едем. А привез нас на пьянку к Розанову, однако. Там были Розанов, Воропаев и какой-то американец. Они напоили меня и Окку спиртом. Розанов, Хотько и Воропаев изнасиловали меня, а Окка очень нравилась американцу, однако, он не давал им ее. Но утром он улетел в Москву, однако. Тогда они все вместе стали насиловать только Окку. Сзади, спереди и в рот, однако. А когда они остановились, оказалось, что Окка задохнулась от спермы Розанова. Тогда им за это ничего не было, а меня они сразу отправили домой, в тундру. Но теперь духи тундры отомстили им так, как положено! Только американца духи достать не могут. А жалко, однако…

– Когда это произошло?

– Я же сказала: пять лет назад, в мае, перед концом школы…

– Значит, по-твоему, Розанова, Воропаева и Хотько убили духи тундры и именно – за Окку?

– А кто же еще? – усмехнулась она, умываясь под рукомойником. – Не Худя же Вэнокан! Если бы он хотел их убить, он бы сделал это еще пять лет назад, однако. А он, позорный сын собаки, поехал тогда в Москву учиться…

– А почему эти духи ждали пять лет? – усмехнулась я.

– Они были под землей заперты, однако. А теперь ваши буровые их выпустили, они вселились в зеков, а зеки стали наших врагов резать. Это только начало, однако. Ну, я могу идти?

– Постой… – произнесла я задумчиво. – А как звали того американца?

– Зигфрид его звали…

– Зигфрид Шерц?! – сказала я, вспомнив фамилию того важного американца, которого десантники захватили в поселке зверосовхоза «Светлый путь».

– Не помню. Может быть, однако… – произнесла она безразлично и, за неимением полотенца, утерла лицо рукавом малицы, потом презрительно плюнула и вышла из туалета.

Я не удерживала ее.

Я осталась одна в туалете, подошла к окну.

По темным улицам Салехарда катили бронетранспортеры и армейские грузовики, полные десантников, морской пехоты и милиции. На деревянных заледенелых тротуарах темнели фигуры солдатских патрулей с собаками. В воздухе стоял гул военных вертолетов и самолетов.

«Неужели это все – восстание ненцев, поджоги на буровых, оккупация края войсками КГБ, милиции и морской пехоты, – неужели все это случилось только из-за того, что пять лет назад, в мае 1978 года, Розанов, Воропаев, Хотько и какой-то заезжий американец переборщили в своем баловстве с ненецкими девочками? Но почему об этой истории никто не знает, даже Шатунов? Уж он-то давно бы связал гибель Воропаева, Хотько и Розанова с гибелью этой Окки! И как случилось, как случилось, что мстителями стали зеки, бежавшие из лагеря № РС-549? То, что в них вселились духи тундры, – бред, конечно…»

И вдруг – словно ток прошел в моей голове по фактам последних дней! Так из разбросанных кубиков вдруг возникает слово, даже если в нем не хватает нескольких букв…

Я вспомнила, как пять лет назад, летом 1978 года, весь МГУ восхищался Худей Вэноканом, который чуть ли не на оленях примчался и поступил на юрфак, чтобы стать следователем.