Красный Герцог

Проверив прочность узла, Генрих просунул голову маленькой девочки в петлю и затянул свободные концы, чтобы верёвка обхватила хрупкую шею. Сзади себя юноша слышал тяжелое дыхание водителя. Генрих понимал, что дальнейшей картины его солдат морально не выдержит, и отправил его обратно в машину. Франц развернулся и медленно начал уходить, параллельно говоря себе, что всё это сон; он всё ещё надеялся очнуться в кровати. На половине пути, позади него раздался скрип натянутой верёвки и громкий хруст, будто сломанных веток. Игнорируя всё и надеясь, что ему показалось, Франц продолжал путь. Каждый его шаг становился всё тяжелее и тяжелее. Сев в машину, водитель пытался не поднимать взгляд в сторону старого дерева.

Закончив с размещением «послания», Генрих достал из своей кобуры пистолет и трижды выстрелил в небо, надеясь разбудить всех спящих жителей. Постепенно недалеко от него начали разносится звуки: от скрипа кроватей и полов до недовольных и напуганных речей. В некоторых окнах появлялся слабый свет; когда на улицу вышли сонные и недоумевающие люди и увидели ужасную картину, что появилась у них на пороге, то замерли, словно статуи. Генрих начал своё финальное выступление.

«Посмотрите до чего вы дошли — сделали из маленькой девочки убийцу! Уничтожили её будущее, убили её родителей! Кто вы после этого?! Я пытался оставить вас в покое, но теперь знайте — кто ко мне придёт, тот не вернётся!» — кричал Генрих, осматривая шокированные лица. Несмотря на то, что своими словами он хотел запугать людей ещё сильнее, он всё же осознавал, что визуальная картина, — создателем которой он стал, — привела к большему эффекту. Они больше с ужасом смотрели на дерево, нежели вслушивались в слова солдата. По завершению демонстрации своих возможностей и намерений, Генрих сел в машину, и вместе с Францом они отправились назад в Норденхайн. Вернувшись, юноша забрал себе кинжал и спрятал его в нагрудном кармане плаща, желая не повторять очередную ошибку, он решил хранить это оружие у себя.

Узоры на потолке всё сильнее напоминали дивные фантазии о кровавой драке с жителями Фюссена. Предположив это видение как знак, он обезоружил доспех в углу комнаты и положил меч рядом с кроватью.

Генрих снова не спал, точно так же, как и все последующие дни после нахождения куба. Сном для него стало странное состояние организма, где он мог просто лежать и смотреть в одну точку, словно мертвец. Любой, кто мог посмотреть на него и прикоснуться к нему, легко бы сказал: «этот человек мёртв», но Генрих не был мёртв, возможно, никогда не будет. Размышляя о своём состоянии всё глубже и глубже, погружаясь в саму философию смерти, он пришел к выводу, что его тело перешло в гораздо более тёмные и неизведанные уголки человеческих возможностей, где смерть просто не существовала. Будет ли он стареть, и умрёт ли от старости? Суждено ли ему увидеть увядающую и дряхлую Анну, увидеть её внуков, правнуков? Что ждет его в конце?

Наступило очередное утро, новый день в котором Генриху придётся рассказать грустную историю о том, что подруга Анны и Эльвиры была вынуждена покинуть замок и отправиться с родителями куда-то далеко. Генрих очень сильно сомневался, что Клара рассказала правду о семье. Хоть легенда Генриха отчасти была идеально, он всё же думал, что ему могут не поверить. Несколько дней юноша минимально взаимодействовал с Анной и Эльвирой, поэтому сомневался в том, как они отреагируют на новость, и будут ли верить в каждое слово юноши. В любом случае, скрывать факт отсутствия Клары было бы невозможным. Генрих решил самостоятельно разбудить Анну и Эльвиру, убедив их позавтракать, как раньше, в зале. Ожидая их на месте, он по-прежнему видел их, выходящими из кухни.

— А где Клара? — спросила Анна. На пути к кухне, она заглядывала к своей подруге, но не нашла её в кровати. Подумав, что девочка в обеденном зале, она ни о чем не переживая направилась с Эльвирой на кухню.

— Может гуляет где-то? Пойду поищу, — сказала Эльвира и направилась к дверям.

— Стой, — осторожно сказал Генрих, пытаясь придать своему голосу максимально живую интонацию, и удерживая лёгкую улыбку на лице. — Клару забрали родители, — они переехали в город.

— Так неожиданно… — пробубнила Эльвира.

— Она не говорила об этом, — добавила Анна.

— Даже не попрощалась, — грустно заметила доктор.

— Я и сам удивился! — ещё ночью приехали её родители и забрали её. Я предложил подождать до утра, но её родители настаивали на срочном отъезде. — Генрих наблюдал как в глазах его слушателей читалось доверие и лёгкая грусть. У него получилось: ему поверили, по крайней мере, ему так казалось.

— Надеюсь, мы тоже приедем к ней в гости, — сказала Анна, садясь за стол.

— Обязательно! — приободрил её Генрих.